Анна Богстам - Очевидец

– Я знаю, ты докладывала об этом, Харриет. Но Ракель с Элиасом встретились вчера с его родными. У Кеннета была трудная жизнь. Даже притом, что он был свидетелем, это не обязательно означает, что его смерть связана с убийством Лауры. Может существовать масса других причин его убийства. Если он был связан с наркотиками, то его смерть может быть результатом какого-нибудь сведения счётов в этой среде, драки или ещё чего-то в этом духе. Пусть Элиас и Ракель займутся Кеннетом и его жизнью, а ты сосредоточься на Тони. Тони по-прежнему остаётся тем, кто наиболее вероятно убил Лауру. Конрад приедет после обеда, и я хочу, чтобы к этому времени у нас была хорошо всё увязывающая общая картина.

Харриет вздыхает. Общая картина всего, что связано с несчастным и невезучим Тони. Конечно сделаем. Но она была бы удивлена, если бы он оказался виновным. Какие у него могли быть мотивы? Ограбление? Тони знал, что Дуглас купил сейф. Он знал, что Дуглас собирался хранить в нём свои ценные коллекции, но зачем воровать их после покупки сейфа, а не до? Он же и раньше знал о существовании этих дорогих вещей. Он работал на хуторе и мог украсть их в любое время. И какие у него могли быть причины для того, чтобы совершить убийство таким жестоким, зверским способом? Харриет думает о глазах Лауры. С чего бы это Тони принуждать её смотреть на то, как избивают Дугласа? Нет достаточно сильных мотивов. Невозможно верить таким людям, как Тони, но когда он отрицал, что нож принадлежит ему, и заявлял, что кто-то подбросил брюки с пятнами крови в его дом, то у неё было ощущение, что он говорил правду. Что-то такое было в его интонации, быть может абсолютное и спонтанное отрицание, благодаря которому Харриет ему поверила. К тому же Кеннет никогда не называл Тони по имени, он видел только ноги в брюках.

– Я вчера подумала ещё об одном, когда мы допрашивали Тони. Когда он подписывал документ, который ты ему дала. Он левша.

– Да? И что? – спрашивает Маргарета.

– Судебный медик сказал, что с большой степенью вероятности, человек, нанёсший смертельный удар Лауре, был правшой. Преступник, вероятно, зафиксировал её голову левой рукой, а потом нанёс удар правой.

Харриет начала было показывать руками, но остановилась. Она не хотела искушать Маргарету оторвать взгляд от дороги. «Мне всего двадцать девять лет, я слишком молода, чтобы погибнуть здесь, на въезде в Лунд, – подумала Харриет. – Маловероятно, чтобы левша мог убить кого-нибудь таким образом».

– М-м. – Маргарета явно не до конца убеждена.

Серые крыши башен кафедрального собора становятся всё ближе по мере того, как машина мчится в сторону больницы. Харриет делает ещё одну попытку.

– Было бы просто естественней нанести такой удар правой рукой. Больше ничего.

«Что никак не продвигает расследование вперёд», – думает Харриет. Подавляющее большинство людей являются правшами, так что пока такой подход исключает лишь кандидатуру Тони.

– Может быть, может быть, но у нас есть человек, которого можно привязать к месту преступления и к жертве. У нас есть вероятное орудие убийства, есть видеозапись, на которой Кеннет рассказывает, что видел человека в брюках, которые мы нашли у Тони, залезающего в окно дома жертвы. Уверяю тебя, что когда из Линчёпинга придут ответы экспертизы, то окажется, что кровь Лауры есть и на брюках, и на ноже. Харриет, я всё это уже видела. Поверь мне, то, что убийца Лауры сделал это способом, который представляется сложным, ничего не значит по сравнению с другими уликами. Конрад будет решать, достаточно их или нет.

Харриет стискивает челюсти, это единственный способ промолчать и не высказать того, о чём она сейчас думает. Что всё это завязано на Блекинге и то, что ей рассказал Элиас. Маргарета решила для себя, что Тони виновен, потому что она хочет поскорее раскрыть убийство. Если дело будет закрыто быстро, то исчезнет риск вмешательства в расследование центральных органов полиции. Харриет косится на неё. Если Маргарета мыслит таким образом, то она просто не может больше её уважать. Что делать ей самой, если её начальник, отвечающий за всё расследование целиком, больше не ведёт их в правильную сторону? С ней такое впервые.

– Я бы могла съездить к матери Кеннета и поговорить с ней, посмотрим, что это даст, – говорит Харриет. – Я же сама отчасти из Лервикена. Может, это как-то поможет.

– Элиас и Ракель вчера там были. Я хочу, чтобы на первых порах мы рассматривали эти два расследования как независимые друг от друга, пока мы не будем уверены, что между ними есть связь. Ты составишь протокол предварительного следствия по делу об убийстве Лауры, когда мы вернёмся. Конраду нужна целостная картина, – отвечает Маргарета, въезжая на парковку у больницы. Харриет не успевает ничего ответить, как Маргарета выходит из машины и со стуком захлопывает дверь.

– Я всё равно собираюсь это сделать, так и знай, – бормочет про себя Харриет и идёт вслед за ней. Маргарета уже далеко впереди.

Перед ними коричнево-серое больничное здание постройки 1960-х годов, и, как только они входят, Маргарета прикладывает мобильный к уху и звонит врачу.

– Я хочу, чтобы они нас сразу впустили, – говорит Маргарета и кивком велит Харриет придержать дверцы лифта.

В отделении находятся полицейские, которых Харриет не знает. Маргарета показывает им своё служебное удостоверение и открывает дверь. Врач встречает их в коридоре.

– Дуглас Андерссон в очень тяжёлом состоянии. Он получил множественные травмы черепа, что привело к отёку мозга и кровоизлиянию в мозг, мы сделали дренирование. Его воспоминания о происшедшем по-прежнему крайне отрывочны и фрагментарны. Вряд ли он осознал, что Лаура мертва. А от морфина, который мы ему даём, его сознание становится ещё более спутанным, – говорит врач, пожимая им руки.

Харриет посматривает на Маргарету.

– Как ты понимаешь, нам крайне важно задать ему некоторые вопросы, – коротко говорит Маргарета, отпуская руку врача.

Он кивает. Взгляд Харриет падает на маленькую сову из фетра, прикреплённую к нагрудному карману его белого халата.

– Я говорю только то, что нахожу нужным с медицинской точки зрения. Он очень слаб и, если насыщенность крови кислородом начнёт падать, я буду вынужден опять ввести ему в рот эндотрахиальную трубку, и тогда он не сможет говорить, – отвечает «фетровая сова».

Маргарета откашливается.

– Палата 38C, вы можете войти, – быстро добавляет врач.

Харриет смотрит на самую дальнюю по коридору дверь, которая слегка приоткрыта. Они идут туда молча. Когда они входят в палату, медсестра поправляет капельницу у кровати.

– Вы можете взять этот стул тоже, – показывает она на деревянный стул рядом с пустующей кроватью около места Дугласа Андерссона. Больничная кровать приведена в полусидячее положение, глаза Дугласа закрыты, рот полуоткрыт. Кажется, что он спит. Тело худощавое, и кожа почти прозрачна. Вокруг острого кадыка кожа натягивается в такт с его дыханием. Вдохи и выдохи глубокие и регулярные. Маргарета садится на пустой стул у кровати, а Харриет берёт второй. Ей приходится поднять стул, чтобы не застрять в трубочках, и она нечаянно задевает ножкой стула о стену, нарушив тишину.