Андрей Вольмарко - Дебют

— Старая змея, которая притворяется обожателем Лепорты.

— Эта старая змея не притворяется. Он действительно любит Лепорту — ту её часть, которая принадлежит патрициату. Лепорта — набожный город, а любой набожный человек старается замолить грех так, как умеет. А патриции лучше всего умеют платить. Далее — Пасиенте, — Онесто стукнул о доску фигуркой Торговца. — Глава самой младшей из Четырёх Семей, с которым сейчас приходится считаться. Но если ты привык смотреть снизу-вверх, то, даже вырастя, продолжишь делать это. И, наконец, последний — фра Серпенте, — он извлёк из общей кучи фигурку Преторианца и поставил её рядом с остальными. — Безмозглый солдафон, недостаточно высокий для патрициата, но недостаточно низкий для простонародья. Стыдящийся своего происхождения и непонимания принципов политики дурак, который…

— …Не присутствовал на заседании, — холодно прервала его Джейн. — Фра Серпенте — единственный, кто делает то, чего от него требуют, и не просит ничего взамен. Может, он недостаточно изящен и утончён для патриция — но я не припомню, чтобы генерал-капитан ценился по умению оттопыривать мизинец во время чаепития, — Джейн замолчала и сразу же поняла, что наговорила гораздо, гораздо больше необходимого.

— Что ж, оставим фра Серпенте, — согласился Онесто, улыбаясь так, будто что-то понял. Было бы что понимать. — Итак, вот ваш Магистрат, — он обвёл указательным пальцем группку фигур.

— И что дальше? — утомлённо потёрла переносицу Джейн. Ей начинали надоедать эти проводимые будто бы невзначай уроки.

— Дальше — выводы. Все четверо были лояльны вам — а затем резко перестали. Почему? Что их связывает?

Джейн уже раскрыла рот, чтобы огрызнуться, как внезапная догадка заставила её замереть.

— Ункасино, — прошептала она.

— Ну наконец-то, — покровительственно улыбнулся Онесто. В другой ситуации, Джейн швырнула бы в него чем-нибудь. Но сейчас ей было не до этого.

— Но это бессмысленно, — пробормотала Джейн, проводя ладонью по лицу. — Я проверила — никто из ункасино не связан с крупными семьями патрициев. А мелкие просто не могут влиять на Магистрат.

— Вы когда-нибудь охотились на волков? — вздохнул бывший судья. — Они постоянно грызутся друг с другом за еду и власть. Но если напасть на стаю, защищать будут даже самого старого и ненавистного. Патриции слишком бояться простонародья, поэтому каждый раз, когда кто-то покушается на статус одного, остальные приходят ему на помощь. А вы не просто покусились на статус одного, — Онесто неодобрительно цокнул языком. — Вы отправили в тюрьму целую толпу чьих-то наследников, внуков и младших братьев. Это покушение на всех и сразу.

Теперь Джейн понимала виноватый взгляд Пасиенте. Понимала глухое торжество в глазах каноника. Понимала и неловкое молчание Сестенца.

Бессильно застонав, она обхватила лицо ладонями. Боги, какая же она дура. Она смеялась в лицо ункасино и говорила, что готова к последствиям. Чёрта с два она готова к такому.

Обставить Бернардо, заслужить доверие людей, почти подчинить себе Магистрат и найти решение проблем…

И так глупо подставиться под удар всего патрициата сразу. Из-за одного, всего лишь одного нелепого решения.

— Рад, что теперь вы хотя бы понимаете масштаб проблемы, — самодовольная улыбка вернулась на лицо Онесто. — Это иронично, не так ли? Я оказался здесь, потому что вы не захотели слышать моих советов — а теперь жадно выслушиваете десяток и просите ещё сотню.

— Потрясающе иронично, — мрачно проговорила Джейн. — Если забыть про то, что это были не советы, а нитки, на которых я бы плясала для вас.

— Если даже и так, — Онесто подался вперёд и заглянул ей в глаза, — не было ли это лучше для всех, включая вас?

Джейн не ответила. Хотя бы потому, что уже начинала сомневаться.

— Вы хороши в том, что касается толпы и простонародья. Но политика — это не народ, это группки денежных мешков, между которыми нужно лавировать так, чтобы народу доставалось хоть что-то, — грустно вздохнул судья, глядя в зарешёченное окно. — Увы.

— Увы, — согласилась Джейн.

— Так что теперь у вас лишь один путь, — Онесто сочувствующе усмехнулся и развёл руками. — Торговать свободой ункасино, натравить одних на…

— Нет. Я договорюсь с Семьями.

Пару мгновений он смотрел на неё так, будто ожидая, что это всего лишь шутка. А затем поджал губы и вздёрнул брови.

— Вот так просто, да?

— Да, — хрипло подтвердила Джейн. Других вариантов у неё не оставалось, по крайней мере.

— То есть, предпочтёте выплясывать перед толстосумами и надеяться, что на них сработает то же, что работало с безмозглой толпой? — Онесто хохотнул и встал. — Я хотел бы на это посмотреть.

— Вряд ли вы увидите это отсюда.

Улыбка мгновенно исчезла с лица судьи.

— Вы хоть понимаете, что будете говорить с людьми, на образ жизни которых вы покусились? Толпу можно рассмешить, испугать или подкупить чем-то — а что вы скажете людям, которые в бешенстве от того, что вы отправили их друзей, сыновей и знакомых в тюрьму?

— Скажу, что им стоит доплачивать, раз я занята их работой и надавала их обнаглевшим детишкам по заднице, — насмешливо фыркнула она.

— Вам кажется это смешным? Уверяю, им это смешным не покажется. Вы не надавали им по заднице, а отправили в тюрьму. Вы чувствуете разницу? — он поднял одну ладонь, как чашу весов. — Напугать и отпустить, — другая ладонь поднялась вверх. — И отправить гнить в тюрьму на год?

— Пугать и отпускать надо, когда они устраивают безобидные выходки. Погром, — Джейн начала загибать пальцы, — избиение гражданина Лепорты, грабёж, запугивание, сопротивление стражи, многочисленные оскорбления, — она продемонстрировала загнутые пальцы Онесто. — Немного выходит за пределы безобидных выходок, да?

На какое-то время воцарилось молчание. Онесто смотрел в окно, а Джейн, нервно поглаживая шрам, старалась не думать о том, сколько сложностей сразу ей придётся решать в этот раз.

— Вы изучали историю Седой Империи, ваша милость? — тихо поинтересовался судья, не глядя на неё.

— Да, — по крайней мере, частично.

— Тогда вы должны знать такое слово, как популизм, — Онесто говорил тихо и вкрадчиво. — Древние политики обещали что угодно, лишь бы их избрали — а после выборов продолжали обещать. Обычно всё заканчивалось тем, что никого не избирали дважды. Но хуже всего, как и всегда, было самым глупым. Тем, кто на самом деле пытался делать то, что обещал. Их перемалывали общими усилиями — и те, кто сегодня стал патрициями, и толпа. Предки патрициев боялись их. Толпа, видя, что попытки есть, но они безрезультатны, приходила в исступление, — Онесто грустно покачал головой. — Почему-то люди предпочитают откровенную ложь о лучших днях тем, кто пытается эти дни приблизить и в итоге разрушает веру в их возможность. Так вот, — он серьёзо уставился на неё. — Вы — достойная наследница лучших традиций популизма Седой Империи. И, боюсь, судьба ваш ждёт та же. Рано или поздно вас либо раздавят старшие фигуры, либо пожрут младшие. А знаете, что самое смешное? — он подошёл к доске и снял с неё Императора, после чего протянул Джейн. — Вы думаете, что вы — игрок. Но вы просто одна из старших фигур на доске. И пока вы играете только младшими фигурами, вы играете против игрока, — он перегнулся через стол и наклонился. Шёпот обжёг ухо Джейн: — И поверьте, ваша милость — ни один игрок не любит, когда фигуры начинают играть против него.