Юлиан Семенов - Сборник Штирлиц, он же Исаев

Бауэр сказал:

– Ну ясно. Он уже отправил экспертов в гараж Дорнброка?

– Да.

– Когда?

– Три часа назад.

– Вы предупредили, чтобы этих экспертов пустили в гараж?

– Нет, я как раз просил никого не пускать в гараж.

– Это глупость номер один. Как вы можете ее исправить? Сейчас же, немедля?

– Я не могу этого сделать, потому что люди Берга были в гараже Дорнброка и их туда не пустили.

– Кто?

– Густав.

– Завтра же увольте его и принесите официальные извинения Бергу.

– Хорошо.

– Тот парень, которого вы подводили к Кочеву, надежен?

– Поэт? Из съемочной группы Люса? Он вполне надежен.

– Откуда Берг узнал про «Кругдорф»?

– Не знаю.

– Надо узнать. Он же не мог высосать эти данные из пальца. Когда вы записывали разговор Люса с Гансом, тот ничего ему не говорил про пивную?

– Нет. И про красного он ему тоже ничего путного не сказал. Он ему только сказал, что ждет звонка…

– Хозяин кабака сказал и про звонок… Люс сказал Бергу про то, что Ганс ждал звонка?

– Берг никого не подпускает к своим материалам…

– Значит, сами вы ничего узнать не можете?

– Ну почему же… Мы работаем в этом направлении…

– Я просил вас отвечать правду, Айсман. Я спрашиваю еще раз: своими силами вы сможете завтра или послезавтра подойти к материалам Берга?

– Мы стараемся это сделать…

– Да или нет?

– Мне трудно ответить так определенно.

– Значит, следует ответить: «Нет, не смогу». И это будет правда. Не предпринимайте никаких шагов до конца завтрашнего дня. Утром я вылетаю в Париж с часовой остановкой в Бонне. Кройцману из министерства юстиции я позвоню сам. Подготовьте материалы по парижской бирже… Что-нибудь такое, за что я бы мог зацепиться, надо же оправдать целесообразность полета… Будем считать, что биржевики ввели вас в заблуждение – это для прессы… Ну а я вылетел для проверки… Понимаете?

– Да. Я подготовлю такую дезу сегодня ночью…

– Что такое «деза»? Дезинформация?

– Это наш жаргон…

– Следите за жаргоном, Айсман.

– На случай непредвиденного, пока вы будете в Париже…

Бауэр перебил его:

– Никаких непредвиденностей. Я вернусь из Парижа в шесть вечера. Надеюсь, за это время вы сможете ничего не предпринимать?

– Господин Бауэр, я думаю не о себе, а о нашем общем деле…

– Понимаю… Простите, если я был резок. Словом, пока мне трудно наметить перспективу в подробной раскладке возможных изменений… Сначала надо ознакомиться с материалами Берга… Но если вы в чем-то ошиблись, не рассчитав, надо круто менять курс. Здесь я учусь у политиков. Когда они заходят в тупик, использовав все возможности для выполнения задуманной ими линии, они эту линию ломают. Это производит шоковое впечатление, и это шоковое впечатление дает выигрыш во времени. А время – это все. Так вот, если нам придется отступать, мы поможем Бергу доказать алиби Люса. Это раз.

Бауэр взглянул на Айсмана и усмехнулся: у того в глазах было детское изумление.

– Это раз, – повторил Бауэр, – как это сделать – подумаем. Я вам подброшу пару мыслей, а вы разработаете операцию. Теперь второе – мы поможем Бергу запутаться, выдвинув через наших свидетелей две новые версии. Первая: Кочев – агент КГБ, он пытался вербовать наших людей… Впрочем, вторую трогать пока не будем.

– А пленка Ленца?

– Пленка нам на руку. У Люса этот материал скопировали агенты Ульбрихта и подсунули Ленцу, чтобы вызвать напряженность в Западном Берлине. И подумайте – на самый крайний случай, – как нам обернуть Кочева против покойного Ганса. Это была бы окончательная победа… Болгарин отравил Ганса, который ездил налаживать контакты в Китай. Как? Ничего?

– Когда станете канцлером, не забудьте старого глупого Айсмана…

– Хорошо, – серьезно ответил Бауэр, – не забуду. Только одна беда – я не собираюсь становиться канцлером. Я не хочу менять свободу на кабалу. Неужели вам по-прежнему хочется быть лакеем?

– Я ваш подчиненный, но есть грань допустимого в разговоре…

– Вы не понимаете шуток, Айсман… Все эти гиммлеры, гессы, таддены… Ваше поколение не понимает шуток.

– Наше поколение понимает шутку, но не любит высокомерия, господин Бауэр. Я могу быть свободным?

– Не сердитесь. Дело-то слишком серьезное, чтобы сердиться по пустякам.

– Я не считаю пустяком обиду.

– Тогда извините меня, я не хотел, вас обидеть, Айсман.

Айсман поднялся и, поклонившись, молча пошел к двери.

– Не сердитесь, – снова попросил Бауэр, – послали бы меня к черту, если так уж обиделись.

Айсман заставил себя улыбнуться:

– Считаем инцидент исчерпанным… Я считаю его исчерпанным лишь потому, что лучше получить оплеуху от умного, чем поцелуй от дурака. Мне интересно работать с вами.

– Ну спасибо, старый волк, – ответил Бауэр, – я пойду спать, а вы страдайте до утра: у меня на аэродроме должны быть хорошие материалы для Парижа. Уж если алиби – так во всем алиби.

– Положитесь на меня, господин Бауэр.

– Я только это и делаю, – улыбнулся Бауэр, – поэтому у меня столько неприятностей.

– Здравствуйте, дорогой старик! – сказал Кройцман, входя в кабинет Берга. – Извините, что я не позвонил вам, утром ваш номер не отвечал, а с аэродрома уже не было смысла трезвонить.

– Здравствуй, Юрген, – сказал Берг, поднявшись из-за стола, – или теперь я должен называть тебя «господин статс-секретарь министерства юстиции»?

Берг все понял, когда вошел Кройцман, и поэтому решил ударить первым – боннское министерство не имело права вмешиваться в его дела, поскольку прокурор подчинялся лишь сенату Западного Берлина.

– Тогда я обязан обращаться к вам «господин профессор, мой дорогой учитель», – ответил Кройцман, поняв тайный смысл слов Берга.

– Я читал, что Пушкину один из старых поэтов подарил книгу с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя».

– В этом есть что-то от кокетства…

– Прошлый век вообще был кокетлив, и, признаться, мне это нравится. Наш прагматизм похож на естественные каждодневные отправления: поел, значит, через пять часов надо бежать в клозет… Ну, что стряслось?

– Вот, – сказал Кройцман, положив перед Бергом страничку машинописного текста с грифом «Совершенно секретно».

– Зачем мне это знать, если тут штамп МИДа и все наглухо засекречено, Юрген? Это имеет отношение к делам, которые я веду?

– К одному из ваших дел – к Кочеву это имеет прямое отношение…

Берг прочитал документ, в котором МИД просил ускорить разбирательство дела Кочева. Болгары неоднократно напоминали и продолжают напоминать, что судьба аспиранта Кочева беспокоит их и что они требуют либо встречи с ним, либо официального уведомления властей о том, что они предоставляют ему политическое убежище.