Юлиан Семенов - Сборник Штирлиц, он же Исаев

– Я ему прочел поэму «Цветы, растущие в землю».

– А еще что вы ему читали?

– Несколько стихов из последнего цикла…

– Во что он был одет?

– Он? Как во что?

– Он был в пиджаке или нет? Если в рубашке, то какого цвета?..

– Вот этого я не помню.

– Не может быть, господин Шевц, не может быть. Всему верил, а этому поверить не могу… Поэт, который не помнит такой пустяковой подробности… Давайте я буду вам помогать… На нем был черный костюм?

– Не-ет… Тогда ведь было жарко…

– Он был без пиджака, в белой рубашке?

– Нет… Кажется, в какой-то цветной…

– Сейчас, минуту… – Берг отошел к сейфу, достал показания Урсулы и прочитал то место, где она описывала, во что был одет Кочев: «Легкий серый костюм, который переливается на солнце, и в белой рубашке с дырочками».

– Но пиджак на нем был?

– Нет. Нет, он был без пиджака, в цветной рубашке…

– Вы готовы подтвердить это под присягой?

– Я лучше скажу, что я не помню, во что он был одет.

– Хорошо. Откуда он доставал деньги?

– Деньги? Из заднего кармана брюк.

– А брюки какого цвета?

– Не помню. Кажется, темные… Ночью все кажется темным…

– А сколько стихов из вашего последнего цикла вы прочитали Кочеву?

– Там всего восемь стихов.

– Сколько это страниц?

– Двенадцать…

– Как, по-вашему, он разбирается в поэзии?

– Да. Что да, то да. Он понимает поэзию.

– Он разбирал ваши стихи?

– Да. И делал это интересно. Очень интересно. Поэтому я и развесил уши. Поэтому я и стал заглядывать ему в глаза, до той минуты, пока он не начал меня вербовать…

– Хорошо. Спасибо. У меня остался к вам последний вопрос, Иоганн Шевц…

– Пожалуйста, господин прокурор…

– Вы состоите членом какой-либо партии?

– Я?! А что? Нет, не состою.

– Какой партии вы симпатизируете?

– Партии поэтов…

– Прекрасный ответ. Ну а теперь ответьте мне: зачем вы лжете?

– Кто? Я? Я вам не лгу.

– Все, что вы мне сказали, правда?

– Да. Все это правда.

– Тогда я сейчас включу магнитофон, и вы мне прочитаете вашу поэму, а потом последний цикл, а после этого я их разберу… Страница – это две минуты времени, Шевц… Итого вы читали Кочеву ваши стихи в течение сорока четырех минут. И он, как вы говорили, неплохо разбирал вашу поэзию… Тоже минут двадцать. Потом он вас «вербовал» в течение десяти минут, как минимум… Итого вы с ним провели час двадцать четыре минуты. А от метро до кабачка «Кругдорф» десять минут езды или тридцать минут ходу. Значит, если вы встретились у метро в одиннадцать часов и вы настаиваете на том, что это было именно в одиннадцать, то как Кочев мог оказаться в «Кругдорфе» в одиннадцать тридцать, причем добирался он туда пешком?

…Наблюдение, пущенное за Иоганном Шевцом, принесло то, что и ожидал Берг: сначала поэт ринулся на квартиру местного руководителя НДП, а после позвонил по телефону к человеку, который встретился с ним на Сименштадте, а оттуда, после беседы с поэтом, поехал к Айсману.

…Человек этот был Вальтер, связник Айсмана по НДП.

– Господин Ауфборн, вы утверждаете, что находились в кабинете редактора Ленца, когда к нему пришел помощник Люса и передал пленку?

– Да.

– Как представился посланец Люса?

– Он просто сказал: «Редактор Ленц, мой босс хочет предложить вам сенсационный материал, а мне за то, что я его принес, следует к уплате тысяча марок». – «Что за материал?» – «О том болгарине, который дал деру». – «Пойдемте в наш кинозал…» – сказал Ленц.

– Вы не видели, как Ленц платил человеку Люса деньги?

– Нет.

– Как его звали?

– Он не назвался. Просто сказал: «Я от Люса».

– Вы говорили, он представился помощником Люса?

– Нет, это неверно. Это я так понял его… Вообще-то, он сказал: «Я от Люса».

– Опишите его.

– Очень неприметная внешность. Я еще удивился, что в кино существуют такие неприметные люди. Шатен, небольшого роста, в коричневом костюме…

– В какое это было время?

– Часов в двенадцать или около этого.

– То есть во время обеденного перерыва?

– В редакции не очень-то соблюдается обеденный перерыв. Все время горячка.

– Вот я тоже не соблюдал обеденных перерывов и нажил себе язву двенадцатиперстной кишки…

– У меня была язва до фронта… На фронте все зарубцевалось.

– Вы на каком фронте воевали?

– Я был все время на севере. Помогали финнам, потом был в Норвегии.

– Вы проходили денацификацию?

– Да. У англичан. Сразу после войны меня сунули в лагерь только за то, что наша часть была приписана к СС. А я и в глаза-то не видел этих палачей… Неужели я виноват в том, что на горнолыжников напяливали черную форму?

– Сколько времени вы провели в лагере?

– Семь месяцев.

– К суду вас потом привлекали?

– Тогда всех привлекали к суду.

– Я понимаю… Всех привлекали, почти всех… Но вас, именно вас, привлекали?

– Да.

– Вы были осуждены?

– Осужден?! Я был оклеветан!

– На сколько лет вас оклеветали?

– На пять лет.

– За что?

– Они, видите ли, обвинили нас в том, что мы сожгли какую-то партизанскую деревню в Норвегии. А мы не сжигали никакой деревни. Там убили трех наших ребят и вели по нас стрельбу с крыш. Мы, естественно, отвечали тем же…

– Как давно вы работаете у Ленца?

– С тысяча девятьсот сорок седьмого года.

– То есть сразу же после освобождения из тюрьмы?

– Да.

– Вы сидели в одной камере с Ленцем?

– Да.

– И сразу же начали вести отдел спортивных новостей?

– Да. К черту политику! Только секунды и минуты… Я даже перестал заниматься предсказанием чемпионов, хватит! Все наши беды оттого, что мы не знаем, на кого и когда ставить…

– Ставьте на… – Берг осекся и вздохнул. – Ладно… Бог с ними, с предсказаниями. Кто еще был в кабинете Ленца, когда пришел помощник Люса?

– Нет, не помощник Люса, а человек от Люса.

– Да, да, я понял и записал это ваше уточнение. Когда в кабинет Ленца вошел Диль?

– Кажется, к концу нашей беседы.

– Что он мог слышать из разговора?

– Наверное, лишь заключительную часть…

– Господин Диль, что вам известно о посещении редактора Ленца человеком от Люса?

– Почти ничего, господин прокурор. Редактор Ленц, одеваясь, сказал Ауфборну, что он надеется через час вернуться. «Мы быстро посмотрим этот материал, – сказал он, – и вернемся. Игра стоит свеч».

– В каких частях вы служили, господин Диль?

– Я не воевал. Я работал в тылу.

– После войны вы привлекались к ответственности?

– Вы меня вызвали в качестве свидетеля по делу Люса. Какое отношение ваш вопрос имеет к этому делу?

– Словом, вам бы не хотелось отвечать на этот вопрос – я верно вас понял?

– Да.

– Благодарю вас, у меня к вам больше ничего нет. Одно только уточнение: человек Люса был невзрачен собою, шатен, в коричневом костюме? – откровенно посмеиваясь, спросил Берг. – Вас, видимо, удивила его внешность: человек из кино, а такой ординарный… Не так ли?