Вольфганг Шрайер - Прелюдия 11

Все промолчали; Фигерас понимал, что они боятся вернуться в сьерру и блуждать по ней без всякого плана, как раньше. Как поступить? Взгляды всех были обращены на него: он командир, ему лучше знать. Но он не видел решения, более того — не испытывал никакого желания думать о чем-то. Его занимало другое, более существенное. Фигерас мысленно перебирал все, что слышал о Барро. Зверь, на его руках кровь десятков людей. В Гаване Барро называли «мясником», никто не мог сказать даже приблизительно, скольких он замучил до смерти в своем 9-м полицейском участке.

— Вместе с Барро я и шага не сделаю.

У него на многое открылись глаза. Наверняка янки и прежде посылали на Кубу бывших батистовских палачей вроде Барро, бандитов высшей марки, «добрых» антикоммунистов, владеющих военным ремеслом и предложивших свои услуги. Вспомнил, с какой настойчивостью Мак-Леш добивался накануне их отъезда, чтобы они взяли Барро в свою группу. Конечно, для янки так удобнее... Между прочим: друзья в горах, на чью помощь они тщетно рассчитывали, — они-то что за люди? Если в каждой группе было по нескольку людей Батисты, этого достаточно, чтобы вся их борьба пошла насмарку. Какие уж там высокие идеи!.. Он вдруг все понял, причины и следствия снова находились в естественной связи.

— Не усложняй, Серхио, — уговаривал Родригес. — У нас каждый человек на счету, а стрелять он умеет, этого ты отрицать не станешь!

— Стрелять! Слишком многие умеют стрелять!

Фигерас увидел, как Мигель встал рядом с Родригесом; у парня светятся глаза, а костюм он держит так крепко, будто это самая дорогая для него вещь, Мигель, к которому он испытывал все большую симпатию, которого он вчера защищал от нападок того же Родригеса, — этот Мигель отпал от него и идет на авантюру, потому что он сам, Фигерас, не предлагает ему ничего другого!

— Выбрось эту мысль из головы, парень, — сказал он. — Сломаешь себе шею, а ради чего? Все потеряло смысл. Там, куда ты идешь, нас никто не поддержит. Помощи нам ждать неоткуда. Они выкурят нас из гор, как нечисть. И знаешь почему? — Он указал на Барро и закричал: — Потому что среди нас батистовское паучье!

— Успокойся, Серхио. — Родригес положил ему руку на плечо. — Признайся, что ты в тупике и выхода не видишь.

Прежде чем уйти, Мигель подошел и пожал ему руку:

— Положись на меня, Серхио!

Фигерас смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду. На шее дрожала жилка; не считая «голубой рубашки», их осталось трое — Рико, Барро и он. Барро... и он. Нет, лучше уйти со сцены. Не сражаться больше, а наблюдать со стороны, из-за кулис, так сказать. Но даже это теперь не в его власти. Пока что он человек чести. А значит, связан с этой группой до ее горького последнего часа.

Прошло не более трех часов после окончания боя у «Тумбы катро», когда в Ресалесе, неподалеку от сахарного завода, приземлился вертолет из Гаваны. Несмотря на то, что Рамон передал по радиотелефону в министерство о разгроме бандитов, начальник штаба армии захотел все увидеть собственными глазами. Кроме того, его интересовали некоторые обстоятельства...

— Первое сопротивление организовал водитель грузовика, команданте, — докладывал Рамон Кинтана. — Его фамилии мы пока не знаем, он погиб вместе с четырьмя часовыми. Это был грузовик ИНРА. Угольщики утверждают, что растащить костры — идея водителя. Некоторые из них подожгли склоны, а остальные бросились в бараки за карабинами. Обращаться с оружием их научили наши солдаты. Парашютисты трижды делали попытки овладеть мостом с противоположной стороны, причем без всякого прикрытия. Там, на мосту, несколько десятков убитых десантников... С каждой атакой силы их убывали. И все-таки они оказали сильное сопротивление, когда моя рота перебралась на южный берег. Нам потребовалось три четверти часа, чтобы сбросить их в долину... Создается впечатление, что основная масса десантников сразу приземлилась в болоте и из-за огня на склоне в бою участия не принимала. Трудно сказать, что произошло внизу. Очевидно, большинство задохнулось в дыму. Мы взяли девятнадцать пленных. Преследовать отступающих не было возможности. Оперативная группа отрезала восточный берег болот от гор. Если кто из десантников спасся, далеко им не уйти.

Начальник штаба выслушал Рамона, ни разу не перебив. Сначала смотрел на него, потом попросил бинокль. Рамон перечислял сейчас свои потери, пытаясь отгадать мысли начальника штаба по выражению его лица. Поскольку это не удалось, он проследил за его взглядом. Вся долина, казалось, кипела. Прямо перед ними над клубами серовато-белого дыма возвышались обуглившиеся деревья, несколько километров болота покрыты дымом. То тут, то там виднелись потухшие «скелеты» островков с кустарником — черные, дрожащие, причудливые. Серо-зеленые лужи, огороженные обгоревшим тростником, покрылись в лучах яркого солнца пузырьками, будто внутри что-то клокотало. Врагов нет и в помине.

Предвечный хаос, мертвая пустыня, пейзаж из тех времен, когда на Земле не было еще человека. Кинтана заставил себя держаться спокойно; он был возбужден, в нем жили звуки, картины и запах сражения. Во всем теле, вплоть до кончиков пальцев, ощущалась хорошо знакомая дрожь — он знал, что лишь несколько часов спустя она насовсем уйдет из жил и вен.

Сдерживая дыхание, посмотрел в долину. Только теперь ему представилась возможность охватить поле сражения во всей его протяженности. Страшная пропасть, враждебная человеку, угнетающая его дух и чем-то напоминающая жерло вулкана. И тем не менее это очаг победы. На этом страшном фоне угольщики и солдаты рубили деревья, прорывали сточные канавы ко рвам с водой, спускали на тлеющий огонь воду — раздавалось сильное шипение. Они хотели не подпустить огонь к северному берегу. А он пробивал себе путь вверх по склону и угрожал уже нижнему бараку. Да, спасать почти что нечего: все лесные богатства участка «Тумба катро» уничтожены; зато мост стоит.

Мысли Рамона обратились к героям сегодняшнего дня, храбрым карбонерос — угольщикам. Они, можно сказать, подорвали основу собственного существования, когда подпалили лес. Теперь им придется перебираться отсюда. На строительстве центра отдыха на пляже Крокодильего полуострова они найдут работу получше. Новое приморское шоссе, артерия жизни и цивилизации в сьерре, благодаря их жертве осталось в полной неприкосновенности. Кинтана полной грудью вдыхал щекочущий легкие воздух, наслаждаясь первыми мгновениями раскрепощенности. Как решительно действовали они, карбонерос! Пусть враг стратегически верно выбрал точку нанесения удара — его планы рухнули, ибо он не учел другого решающего фактора. Чем более отсталой представляется та или иная область, чем беднее ее население, тем меньше симпатии и поддержка, на которую они могут рассчитывать. (Если вообще имеет смысл говорить о реальной поддержке.) Первым шагом революции была помощь беднякам, и эти люди обязательно встанут на защиту сегодняшней жизни против мутной пены прошлого. Он всегда чувствовал это, но увидеть своими глазами — другое дело! Впервые в истории его родины народ и армия — единое целое. И пожар вокруг «Тумбы катро» стал сигналом совсем другого рода, чем на то рассчитывали червяки.