Фредерик Форсайт - Император

– А во сколько это обойдётся? – спросил Мергатройд.

– Обычно они берут по сотне американских долларов с человека, – ответил Хиггинс, – но нам будет стоить по пятьдесят.

– Всего за несколько часов? Это же целых двадцать пять фунтов!

– Двадцать шесть фунтов семьдесят пять пенсов, – машинально поправил Хиггинс. Недаром же он был специалистом по валюте!

Мергатройд прикинул в уме. Такси в аэропорт плюс мелочь на дорогу до Пондерс Энд – в остатке как раз примерно наберётся нужная сумма. Миссис Мергатройд собиралась потратить эти деньги в дьюти-фри и на подарки для сестры в Богноре. Он покачал головой:

– Эдна никогда не согласится.

– Да вы ей не говорите!

– Не говорить ей? – сама мысль показалась ему дикой.

– Ну да, – настаивал Хиггинс. Он придвинулся поближе, и Мергатройд уловил запах пунша. – Просто возьмите да поезжайте. Конечно, она потом закатит вам скандал, но ведь она его и без того закатит – подумайте об этом! Мы, наверное, никогда уже сюда не приедем, не увидим больше Индийский океан. Решайтесь же!

– Ну, я даже не знаю…

– Ну же, приятель, одна-единственная зорька там, на лодке, в открытом море! Волосы вьются на ветру! Бонито, тунцы и меч-рыбы клюют, как сумасшедшие! Может, мы даже поймаем кого-нибудь – будет что вспомнить, когда вернёмся в Лондон!

Мергатройд вдруг замер – он вспомнил юношу на водных лыжах, как тот летел по лагуне.

– Я еду, – сказал он. – Когда отправляемся?

Он вынул свой бумажник, достал три дорожных чека по десять фунтов, оставив себе только два, поставил внизу подпись и протянул их Хиггинсу.

– Стартуем очень рано, – прошептал Хиггинс, забирая чеки. – Подъём в четыре. В полпятого нас заберёт машина. К пяти мы будем в бухте, отплываем без четверти шесть, чтобы к семи попасть туда, где водится рыба. Это лучшее время – на заре. С нами поедет аниматор из отеля, он всё знает. Встречаемся в холле в четыре тридцать.

Он вернулся в холл и направился к бару. Мергатройд последовал за ним, не переставая удивляться своему порыву, и столкнулся со своей супругой, раздражённой тем, что ее заставили ждать. Они отправились ужинать.

Этой ночью Мергатройд почти не спал. Хотя у него был при себе маленький будильник, он не осмелился завести его, опасаясь разбудить жену. Ещё больше он боялся, что проспит, и Хиггинс начнёт стучаться в его дверь в половине пятого утра. Несколько раз он начинал клевать носом, но тут же просыпался. Наконец, светящиеся стрелки часов подползли к четырём. За окном по-прежнему была непроницаемая тьма.

Он выбрался из постели и посмотрел на миссис Мергатройд. Как обычно, она лежала на спине и храпела. Бигуди её были надежно прижаты сеткой. Он тихонько положил пижаму на кровать и надел трусы. Захватив туфли, шорты и рубашку, он прокрался прочь из комнаты и закрыл за собой дверь. В тёмном коридоре он натянул остальную одежду и поёжился от неожиданного холода.

В холле его уже поджидал Хиггинс и сопровождающий, высокий худой южноафриканец по имени Андре Килиан; в отеле он отвечал за спортивные развлечения. Килиан посмотрел, как одет Мергатройд.

– До восхода на воде будет очень холодно, – сказал он, – а потом – чертовски жарко. Вы там сгорите, как головешка. У вас нет длинных брюк и ветровки?

– Я и не подумал, – отвечал Мергатройд. – Нет, нету.

Он ни за что бы не осмелился вернуться к себе в номер.

– У меня есть запасной, – сказал Килиан, протягивая ему пуловер. – Поехали.

Минут пятнадцать они ехали в темноте через поля мимо разбросанных там и тут хижин – иногда светящиеся окна указывали, что кое-кто тоже не спит в этот час. Потом они съехали с шоссе и подкатили к бухте Тру-До-Дус, или бухте Пресного Источника – так её, должно быть, некогда назвал неизвестный французский капитан, обнаруживший здесь источник питьевой воды.

Все дома в деревне были закрыты и погружены во тьму, но Мергатройду удалось различить в бухте силуэт пришвартованного катера и фигуры людей, что-то делавших на нем при свете факелов. Они подъехали к деревянной пристани, Килиан достал из бардачка термос с кофе и пустил его по кругу, ко всеобщему одобрению.

Южноафриканец выбрался из машины и по мосткам прошёл к катеру. До машины донеслись обрывки негромкого разговора на креольском французском. Интересно, почему в предрассветной темноте люди всегда говорят так тихо?

Десять минут спустя он вернулся. Теперь на востоке можно было различить бледную полосу и низко висящие перистые облака. Вода тоже светилась, и очертания пристани, судна и людей на нём обозначились яснее.

– Можем начинать грузиться, – сказал Килиан.

Из багажника своего "универсала" он извлёк ящик-холодильник с запасами пива и с помощью Хиггинса отнёс его к концу пристани. Мергатройду досталось нести пакеты с едой и ещё два термоса кофе.

Их катер не был одним из новомодных судов из стеклопластика – нет, это была солидная, основательная посудина с деревянным корпусом и фанерной палубой. В передней части палубы имелась небольшая каюта, сплошь забитая разнокалиберными снастями. По правому борту от каюты находились штурвал и приборная доска, а позади них – кресло на единственной длинной ноге. Над креслом был устроен навес. Остальная часть палубы была открыта; вдоль обоих бортов шли жёсткие скамьи. На корме было прочно закреплено вращающееся кресло, вроде офисного, но только оборудованное пристяжными ремнями, свисавшими по сторонам сиденья.

У заднего борта по углам были установлены два длинных стержня, подобные усикам осы. Мергатройд принял их было за удочки, но ему объяснили, что это стрелы для лески – они нужны, чтобы леска за бортом не путалась.

Капитанское кресло занимал пожилой мужчина. Он держал штурвал одной рукой и молча следил за последними приготовлениями. Килиан задвинул ящик с пивом под скамью и жестом пригласил всех рассаживаться. Юнга, совсем мальчик, отдал кормовой конец и забросил его на палубу. Деревенский парень, стоявший на мостках, проделал то же с носовым и оттолкнул катер от пристани. Старик запустил двигатели, и палуба под их ногами начала равномерно подрагивать. Катер медленно развернулся носом к лагуне.

Начало быстро светать – солнце подбиралось к горизонту, и на западе теперь тоже становилось светлее. Мергатройд ясно различал дома на берегу лагуны. Над крышами вились дымки – женщины варили утренний кофе. Через несколько минут пропали последние звёзды, небо окрасилось в голубой цвет и мерцаюшие лучи пронзили воду. Откуда-то вдруг всплыла раковина, сверкнула серебром и пропала. Поверхность воды была совершенно гладкой, её спокойствие нарушала лишь волна, протянувшаяся от носа катера к удалявшейся пристани. Мергатройд заглянул за борт и сумел различить очертания кораллов на глубине четырех саженей.