Мариан Белицкий - Бацилла № 0,78

В комнате тихо прозвенел сигнальный звонок. Отомура нажал кнопку селектора.

- Доктор Маото, вам звонит генерал Смит, - услышал он голос второго ассистента. - Могу я переключить его на ваш телефон?

- Да.

Отомура-Маото выдвинул верхний ящик письменного стола и достал оттуда телефонную трубку.

- Алло, Маото у аппарата… Здравствуйте!… Да, да, генерал, получил… Что? Вы тоже получили?… Это хорошо. Да, как мы условились вы уже можете приступать к установке теплиц. Схему приспособлений я послал вам… Что?… Это превосходно! Настоящий американский темп. Это значит, что вы уже через несколько дней приступите к монтажу?… А где?… Ага! Тайна? Ну что ж, подождем… Только люди, люди мне нужны! Что?… Рогге?… Хорошо, пусть присылает как можно больше. Я уже подготовился к практическим опытам… Конечно, к массовой выработке… Да, «0,78»! Этот номер для меня, словно талисман… Вы не верите в талисманы? Так приезжайте ко мне, я ручаюсь, что поверите! И не только в него, а во многое другое… Через неделю? Хорошо. Жду вас! До свиданья!

Отомура спрятал телефонную трубку в ящик и снова запер его. Итак, уже недолго ждать! Эти американцы проворны и предприимчивы. Не удивительно, что они оказались победителями… Значит, оборудование и приборы уже в дороге!

Маото читал недавно, что в Советском Союзе ученые работают над усовершенствованием вакцины против различных эпидемических заболеваний и особенно против чумы… Маото в бешенстве погрозил кулаком. Посмотрим! Уже один раз эта проклятая страна большевиков развеяла в прах его мечты… Но в другой раз это им так легко не удастся!… Кто из ученых знает такую смертоносную и устойчивую бактерию, как его «0,78»? Никто! И никто не сумеет ее победить. Ни один человек не сможет даже пискнуть, когда «бомбы Отомуры», внезапно сброшенные с американских самолетов, засыпят мир бациллами смерти!…

Профессор Генрих Мейссфельд вошел в столовую пунктуально в 9.15. Одетый, как обычно, в темный элегантный костюм, поблескивая лысиной, просвечивающей сквозь редкие, гладко прилизанные седые волосы, профессор переступил порог с традиционным:

- Гут морген, Гильда! Хорошо ли ты спала?

Сидевшая за столом такая же сухопарая и изысканно одетая женщина ответила:

- Гут морген, Генрих! А ты?

В течение многих лет супруги, почти священнодействуя, соблюдали этот порядок утреннего приветствия. Затем они садились на противоположных концах стола и завтракали в полном молчании.

Вот и сейчас он молча выпил кофе и достал папиросу. Горничная подала ему газеты, и Мейссфельд, сменив очки, погрузился в чтение.

- Писем нет? - вздохнув, спросила фрау Гильда.

Мейссфельд не расслышал. Однако через минуту он машинально оторвался от газеты и спросил:

- Ты что-то сказала, Гильда?

- Да. От Эрнста нет никаких известий. Больше двух недель.

Мейссфельд посмотрел на жену поверх очков.

- Не понимаю, как можно без конца говорить об этом!

- Но ведь это же наш сын, Хейни! - плаксиво возразила фрау Гильда. - Должна же я думать о нем! О мой боже!

- Конечно, дорогая моя. Но Эрнсту не грозит ничего плохого…

- Мой боже! - возмутилась профессорша. - Ты человек без сердца! Как ты можешь так говорить, когда Эрнст находится в тюрьме?… Подумать только, - всхлипнула она, - мой любимый Эрнст в страшной тюрьме!…

- Не преувеличивай, душечка… - усмехнулся Мейссфельд. - Эта тюрьма не так уж страшна. Американцы, моя дорогая, очень милые люди, а то, что они держат Эрнста в тюрьме - ничего не поделаешь. Они должны были так поступить пока…

- Подожди! Я не понимаю тебя, Хейни. Неужели Эрнста уже… - она схватилась за сердце. - Скажи мне скорей… Неужели они уже…

- Именно так, дорогая! Эрнст выйдет еще на этой неделе. Я получил вчера верные известия от одного из моих американских друзей. Решено освободить Эрнста и еще нескольких человек.

Фрау Гильда расплакалась. Потом вскочила со стула и мелкими шажками подбежала к мужу. Он с добродушной улыбкой погладил ее по голове.

- Ну вот, видишь! Я всегда тебе говорил, что американцы займут иную позицию в отношении Германии. Что же - еще не поздно… Ну, не плачь же, не плачь! Через пару дней Эрнст уже будет дома. А теперь не мешай мне, я хочу прочитать газету.

Фрау Гильда вернулась на свое место. Позвонила. Горничная убрала со стола.

Неожиданно Мейссфельд отложил газету и посмотрел на жену. На его лице отражалось возмущение.

- Неслыханная вещь! Безобразие! - прошипел он. - Это уже действительно переходит границы дозволенного!

- Что случилось, Хейни? Опять какие-нибудь неприятности?

- Неприятности?… Нет больше! Это возмутительно! Что только позволяют себе эти рабочие!… Они совсем забыли, что являются немцами. Это позор, понимаешь? Я удивляюсь, как только власти допускают подобные выходки… В общем тут вся вина падает на американцев. Это они столь долго попустительствовали разным большевистским агитаторам и позволяли им затуманивать сознание наших людей… А теперь, пожалуйста, - вот результаты!…

- Не понимаю! В чем дело?

- Нет, ты послушай только! В Эссене рабочие отказались выйти на работу. Им, видите ли, показалось, что завод выпускает какие-то военные материалы, и они забастовали… Это неслыханно! Возмутительно! И это называется немцы!… - Мейссфельд задрожал от злости. - О!… И это вместо того, чтобы благодарить американцев за то, что они уже теперь помогают нам становиться на ноги, протягивают нам руку помощи и говорят, что мы должны снова занять ведущее положение в Европе. Этот сброд объявляет забастовку, пишет какие-то мир-ны-е воззвания…

- Люди не хотят войны, Хейни! - вмешалась фрау Гильда. - Профессор Гейсслер сказал…

- Не смей говорить мне об этом человеке! - закричал Мейссфельд, вскакивая со стула и топая ногами. - Я не хочу слышать даже имени его! Это выродок, который позорит весь наш народ, наш родной город. Именно такие вот смутьяны и мешают возрождению райха, его могуществу… Знаешь ли ты, что он продался коммунистам?

Фрау Гильда удивленно посмотрела на мужа, потом улыбнулась.

- Ты не понимаешь, что говоришь, Хейни! Гнев ослепляет тебя. Ведь профессор Гейсслер…

- Это я не понимаю, что говорю?!. А кто первый в нашем городе начал собирать подписи под Стокгольмским воззванием? Кто написал бесстыдную статью в коммунистической газете? Ведь он договорился в ней до того, что немецкие ученые видят путь развития единственно в мирных условиях… Кто писал об этой коммунистической республике Пика, как о примере для всех немцев?… Гейсслер! Гей-с-слер! Понимаешь? Кто ходит на сборища этих рабочих и вместе с ними кричит, что Германия стала военной колонией Соединенных Штатов?… Гейсслер! Гейсслер и его приятели - коммунисты!…