Хаим Соколин - И сотворил Бог нефть…

— Простите, господин Адлер, но почему вы так со мной разговариваете? На каком основании? Я бы попросил…

— Основание есть. И очень веское. Вам известно, что тейковер — это уголовное преступление и преследуется по закону. А вы участвуете в нем самым активным образом. У «Эрдойль» уже сейчас есть основания потребовать расследования вашей деятельности и деятельности тех, на кого вы работаете. Я не знаю, чем рискуют они, но вы рискуете своей лицензией. Если хотите сохранить ее, то назовите имена. Для кого вы скупаете акции?

Хаузер побледнел.

— Вы требуете от меня невозможного, господин Адлер. Я не могу… профессиональная тайна…

— Забудьте о тайне. Думайте о лицензии. Итак, здесь, конечно, замешан Келлер. Кто еще?

— Только на условиях конфиденциальности, господин Адлер. Могу я рассчитывать?

— Можете. Говорите.

— Я имею поручение господина Келлера. Он мой давний клиент. А непосредственно заинтересованное лицо господин Вернер. Рудольф Вернер. Его пакет составляет, как вы знаете, пять процентов.

— Вернер? Один из директоров «Эрдойль» и президент бумажного синдиката?

— Да, он.

— Ну, и каковы ваши успехи? Сколько акций успели купить?

— Немного. Очень немного. Но я только начал.

— Ваше счастье. На этом вы и закончите. Если я узнаю, что вы ведете переговоры хотя бы с одним акционером, то пеняйте на себя. Вам все понятно, Хаузер?

— Да, господин Адлер.

На собрание пришло больше акционеров, чем обычно. Слово «экстренное» возбудило всеобщее любопытство. Последние два года дивиденды почти не поступали, и это вызывало недовольство пайщиков, привыкших к постоянному доходу от акций.

Клаус Руппе предоставил слово Максу. Он, как всегда, был краток и говорил по существу.

— Дамы и господа, — обратился Макс к собравшимся, — вы, конечно, разочарованы результатами последних двух лет. Есть несколько причин этого, и главная — неудача в заливе Папуа. Однако сейчас имеются все основания ожидать существенного улучшения ситуации. Я не могу вдаваться в детали, но мы находимся в преддверии крупных открытий в Канаде, которые самым благоприятным образом отразятся на прибылях компании и ваших дивидендах. Это и есть основная хорошая новость, ради которой мы пригласили вас на экстренное собрание. Но есть и плохая новость. Нам стало известно, что некий акционер, владеющий относительно крупным пакетом, начал скупку акций по повышенной цене через подставных лиц (Макс бросил выразительный взгляд на Вернера, сидевшего в первом ряду). Разумеется, каждый вправе распоряжаться своими ценными бумагами по собственному усмотрению. Но я хочу еще раз сказать с полной ответственностью — скоро доходы «Эрдойль» возрастут, и тогда те, кто поторопился продать акции, будут сожалеть об этом. Мой долг предупредить вас.

После выступления Максу было задано много вопросов. И почти все они так или иначе касались ожидаемых открытий в Канаде. Акционеры хотели знать, на чем основана такая уверенность. Чтобы не быть голословным, ему пришлось сказать, что компания планирует применить новую разведочную технологию, которая позволяет обнаруживать месторождения быстро и с минимальными затратами. На вопрос, разработана ли технология в «Эрдойль», он ответил отрицательно, добавив, что изобретение принадлежит небольшой фирме, которая, исходя из собственных интересов, готова продемонстрировать его на разведочном блоке «Эрдойль». Тут же посыпались вопросы по поводу этой технологии. Макс уклонился от объяснений, сказав, что собрание акционеров — не самое подходящее место для обсуждения технических деталей. Рудольф Вернер внимательно слушал и делал пометки в блокноте.

…Усилия Макса по предотвращению тейковера дали результаты. Дитрих Хаузер прекратил скупку акций, а те, кто готов был продать их, отказались от этого намерения.

В Израиле Макс был впервые. Он знал, что рано или поздно приедет в эту страну. Но как-то так складывалось, что поездка отодвигалась на неопределенное время. В конце концов у него появилось некое смутное ощущение, что приезд в Израиль будет связан с каким-то конкретным поводом, а не просто с ознакомительным туром. Такое ощущение ни на чем не основывалось, оно было скорее интуитивным, чем осознанным. Но Макс привык доверять своей интуиции. Он неоднократно убеждался, что предчувствия подтверждались самым неожиданным образом. Так получилось и на этот раз. Рон позвонил ему и передал приглашение босса. Он попросил захватить с собой материалы по блоку Стин Ривер, а также, к удивлению Макса, письменные оценки его прошлой работы.

…Макс вышел на балкон тель-авивской гостиницы «Хилтон». Вид спокойного Средиземного моря действовал умиротворяюще. Пляжи были заполнены народом. По воде скользили парусники. И только патрульные вертолеты, пролетавшие над морем на небольшой высоте, напоминали о том, что страна воюет с террором. Он посмотрел на часы. Рон должен был приехать за ним через десять минут. Макс еще раз проверил содержимое кейса, убедился, что все документы на месте, и спустился в вестибюль.

Рон появился минута в минуту. Они обменялись рукопожатием и вышли на улицу. Белая «вольво» стояла у входа.

— Макс, босс хочет встретиться с тобой у себя дома, в Кесарии. Это пятьдесят километров на север, вдоль моря. Минут сорок езды. Заодно посмотришь прибрежную полосу.

— Прекрасно. Надеюсь в ближайшие дни посмотреть и другие места, о которых много слышал.

— Разумеется. Каждый, кто впервые приезжает в Израиль, просто обязан сделать это. Я и Эсти позаботимся об этом. Но сначала, конечно, наше дело, — Рон улыбнулся и добавил: — как ты знаешь, по-итальянски это называется «коза ностра».

— Зловещая аналогия. — Макс рассмеялся. — И как зовут крестного отца?

— Его зовут Шмуэль.

— А фамилия?

— Для нас он просто Шмуэль. И для тебя тоже.

— Не торопись, Рон. Я еще не член «семьи».

— Да, конечно. Стать им не так-то просто.

В разговоре появился явный подтекст, и оба хорошо понимали, о чем идет речь.

Перед Максом стоял высокий худощавый старик с резко очерченным лицом, орлиным носом и пронизывающим взглядом глубоко посаженных глаз. Бобрик густых седых волос. Спортивная осанка. Одет он был в строгую темно-серую тройку, что подчеркивало официальный характер встречи, хотя она и происходила дома, а не в офисе. Старик протянул руку, и Макс почувствовал крепкое пожатие сухих костлявых пальцев.

— Шмуэль, — представился он и добавил фамилию, но Макс ее не расслышал. — Рад познакомиться с вами, Макс. Мы называем друг друга по имени. Так принято в Израиле. Не возражаете?

— Не возражаю.

— Прекрасно. А сейчас давайте сделаем лехаим. Наливайте сами по своему выбору. Они подошли к боковому столику, на котором стояла батарея бутылок. Макс налил сухое «Шардоне». «Лехаим!» — произнес Шмуэль. Все чокнулись и выпили.