Аркан Карив - Операция 'Кеннеди'

— Конечно, нельзя, — ответил Хонг By, — потому что клавиша эта программируемая. Она не включается от случайных прикосновений, трений или давления. Только от заранее запрограммированного числа последовательных нажатий. Например, три нажатия в течение секунды для включения и три — для выключения. Так оно, кстати, и запрограммировано сейчас. Впрочем, там есть инструкция на русском языке.

— ???

— Эта камера смонтирована по заказу русских, — просто объяснил Хонг. — Группа инженеров с одного оборонного предприятия в Шанхае мастерила такие штуки для китайской военной разведки, а потом их бюро приватизировалось, и теперь они работают на нас...

— А кто это "мы"? — не удержался я от неизбежного вопроса, хотя ответ на него явно не обещал улучшить мне настроение. Не говоря уже о том, что мы уже битых десять минут сидели в нескольких шагах от парадных дверей гостиницы "Пенинсула", и на самом деле пора было заканчивать этот затянувшийся диалог. Мой многоречивый спутник давно уже заглушил двигатель, а кассета с тайваньскими шлягерами, застрявшая в порочном кругу автореверса, пошла на третий оборот со времени моего прилета.

— Эти инженеры теперь работают на наше, гонконгское предприятие, — неубедительно объяснил Хонг By. — Коммерческая фирма обслуживает любого заказчика безотносительно к идеологии. Триады, русские, израильтяне, палестинцы, американцы, югославы... Всем нужна хорошая техника. И никому не отказывают. Кроме, конечно же, континентальных китайцев.

"Потому что они сопрут технологию и станут делать свое такое же", — догадался я и не стал задавать вопрос, которого ждал мой собеседник. Вместо этого я спросил его о том, что, по моему расчету, должно было вернуть господина Хонга в его недавнее немногословное состояние:

— Какая охрана у человека, с которым я встречаюсь? Попытается ли она меня остановить? И станут ли меня преследовать, если я их все-таки обойду?

— Человек, с которым вы хотите встретиться, скрывается от всего мира, — объяснил Хонг. — Его охраняет отряд хорошо обученных военных. В основном это ваши, израильские десантники, причем не только бывшие: некоторые находятся даже сейчас при исполнении. Есть человек пять наших, боевики из триад, один немец и еще какой-то русский... Неважно. Короче говоря, если вы придете к этим ребятам и скажете, что хотели бы встретиться с их подопечным, они разорвут вас в мелкие клочья на месте. Собственноручно. Акулам не доверят. Но есть брешь в этой системе безопасности. Эта брешь — сам охраняемый. Он очень общительный человек, и добровольная изоляция в последние два месяца его потихоньку сводит с ума. Когда он все это планировал, то явно чего-то не рассчитал. И наверное, он сегодня уже вовсе не так уверен, что его бегство от мира было правильным шагом... То есть у него есть некоторые соображения, о которых не знает его охрана.

— Он узник своих телохранителей? Я должен его освободить?

— Нет, нет, что вы, — замахал руками Хонг By, — он, конечно же, начальник над своими людьми. Но он не решился выйти из укрытия. Пока. И может никогда не решиться. Возможно, его подтолкнет к этому встреча с вами. В любом случае после вашей встречи его тайна будет раскрыта. Вот, собственно говоря, что от вас требуется.

— Так как же я к нему доберусь? Раскидаю их всех, пока они будут решать, какую часть меня сожрать самим, а какую — оставить акулам?

— Ценю вашу иронию, — хмуро сказал мой собеседник, — приберегите ее для статьи. Ваш человек в последнее время стал появляться без охраны в таком месте, где его можно подстеречь. Это общественное место. Стрелять там никто не станет. У вас будет, по меньшей мере, час-полтора на встречу с ним в районе полудня. После этого вам придется очень быстро бежать — и с Длинного острова, и из Гонконга. У меня есть для вас паспорт на имя Стенли Маттуэя и билет до Тель-Авива через Токио и Москву на то же имя. Кстати, на него же арендован ваш номер в гостинице. Подробности я сообщу завтра. Я заеду около девяти часов утра, так что не слишком увлекайтесь достопримечательностями ночного города, мистер Маттуэй.

С этими словами господин Хонг вручил мне ключ от моего номера. В ту же минуту соткавшийся из вечернего воздуха гостиничный служащий в красной ливрее открыл заднюю дверь "воксхолла" и достал оттуда мою сумку.

— Осторожнее, там компьютер! — воскликнул я.

— Не беспокойтесь, эти ребята знают свое дело, — насмешливо сказал Хонг, заводя мотор. Мне хотелось задать ему тысячу новых вопросов, но вместо этого я вылез из машины и последовал за носильщиком наверх по мраморному крыльцу, в отделанный золотыми пластинами громадный холл "Пенинсулы. Следом за ним я зашел в роскошный викторианский лифт с ковром, зеркалами и ливрейным служащим на стуле в углу. Мы поднялись на третий этаж, и в триста тринадцатом номере носильщик оставил меня наедине с моей сумкой, шпионской камерой и сумбурным потоком мыслей. Ни горячий душ в викторианской ванной, ни тревожный полуторачасовой сон, которым я забылся, едва накинув махровый гостиничный халат, не могли остудить бурлящую в моем сознании вулканическую лаву вопросов. Проснулся я в девять вечера и обнаружил, что вопросов этих за время сна ничуть не убавилось.

— Красиво пишет, — заметил Шайке Алон, — ты думаешь, он в самом деле мог вплоть до этого места не понять, о ком идет речь?

— Я думаю, что я бы догадался, — признался я. — Сейчас мне кажется, что когда я читал первый раз, то догадался где-то примерно на этой сцене. Но все-таки я не уверен, что это так легко. Ведь одно дело — мелькнувшая догадка, а другое дело — уверенность.

— Наверное, ты прав, — сказал Шайке Алон после некоторого раздумья. — Если относиться к этому тексту как к политическому детективу, в котором все возможно, то тут бы и ребенок догадался. Но если допустить, что это все — описание действительных событий, то я просто не могу себе представить, что бы я на его месте думал. Я бы, наверное, подумал про какого-нибудь крупного арабского лидера. Некто, скрывший себя от мира два месяца тому назад. Наверняка я бы подумал на Фатхи Шкаки: руководитель Исламского Джихада, который инсценировал собственную смерть от рук израильских агентов, чтобы вести какую-нибудь двойную игру... Помнишь обстоятельства этого дела? Неизвестный сириец, прибывший из Ливии по поддельному паспорту, гибнет на Мальте по пути в Дамаск, а потом его заочно опознают друзья и соратники доктора Шкаки. Они же сообщники. Да, скорее всего, я бы так и решил, что речь идет о воскресшем Фатхи Шкаки.