Джек Хиггинс - Мыс Грома

— И что ты собираешься делать?

— Утром я вылетаю в Пуэрто-Рико, затем на яхте доберусь до Сэмсон-кей, оттуда и начну действовать. Диллон, судя по всему, будет жить либо в Хайятге, либо в Кэнил-бей, если он решит остановиться в отеле. Чтобы выяснить это, достаточно одного телефонного звонка. Подозреваю, что его выбор падет на Кэнил-бей, коль скоро он хочет раскрутить этого Карни.

— Наверное.

— Жаль, девушки нет. Впрочем, рано или поздно она там появится. Меня не оставляет мысль, что у нее ключ к разгадке всей тайны. Возможно, ей известно больше, чем она сама думает.

— Будем надеяться, что так оно и есть.

— Будем надеяться, Фрэнсис. Это в первую очередь в твоих интересах.

Диллон, облачившись в приличествующие случаю блейзер и галстук члена королевской гвардии, поднимался вслед за Трэверсом по внушительных размеров лестнице в клубе «Гаррик».

— Боже мой, здесь портретов больше, чем в Национальной галерее, — сказал он и, продолжая идти за Трэверсом, вошел в бар, где их уже ожидал Фергюсон.

— А-а, вот и вы. Я уже успел пропустить стаканчик. Я подумал, что нам, Диллон, надо бы выпить по бокалу шампанского. Пожелать вам счастливого пути. Если память мне не изменяет, вы предпочитаете «Крюг».

Они уселись в уголке. Бармен принес бутылку шампанского в ведерке со льдом, откупорил ее и, наполнив три бокала, удалился. Фергюсон поблагодарил его, достал из кармана конверт и протянул его через стол Диллону.

— Если дела примут плохой оборот, вот имя моего агента в городе Шарлотта-Амалия, это административный центр Сент-Томаса. Вообще-то он занимается сбытом аппаратного обеспечения.

— Аппаратного обеспечения? — На лице Трэверса отразилось недоумение. — За каким чертом оно ему понадобилось?

Диллон сунул конверт в карман.

— Вы — отличный парень, адмирал. Желаю вам оставаться таким как можно дольше.

Фергюсон поднял бокал за здоровье Диллона.

— Удачи, дружище, она вам пригодится. — Он залпом осушил бокал. — А теперь пора воздать должное еде.

Его глаза, выражение, появившееся в них в этот момент, казалось, говорили, хотели и должны были сказать больше, подумал про себя Диллон, но вместо того чтобы высказать одолевавшие его мысли вслух, он послушно встал и следом за бригадным генералом и Трэверсом вышел из бара.

В монастыре, расположенном в Бриаке, принадлежащем Ордену смиренных сестер милосердия, Дженни сидела одна на задней скамье в часовне, положив руки на спинку передней скамьи, задумчиво смотрела на мерцающие у алтаря свечи и предавалась невеселым размышлениям. Со скрипом отворилась дверь, и вошла сестра Мэрайя Бейкер.

— Вот, оказывается, вы где. Вам пора ложиться спать.

— Знаю, сестра, но мне не спалось, и я решила посидеть и подумать.

Сестра Мэрайя Бейкер села рядом.

— О чем?

— О Диллоне, например. На его счету много страшных дел. Скажем, он был членом ИРА, а когда вчера вечером на меня напали те двое мужчин, — тут она поежилась, словно от озноба, — он действовал с такой холодной жестокостью, так безжалостно, но для меня он был воплощением самой доброты и понимания.

— Ну и что?

Дженни повернулась к ней.

— Меня нельзя назвать доброй христианкой. По сути, когда Генри нашел меня, я была великой грешницей, но я очень хочу понять Бога, в самом деле хочу.

— За чем же дело стало?

— Почему Бог вообще допускает насилие и убийства? Почему допускает проявления насилия в Диллоне?

— Ответить на твой вопрос, дитя мое, проще простого. На самом деле Бог дает людям возможность поступать так, как им вздумается. Всем нам он дает шанс. Тебе, мне, всем, живущим в мире, и даже человеку, носящему фамилию Диллон.

— Наверное, — вздохнула Дженни. — Но мне придется вернуться на Сент-Джон, чтобы помочь не только Диллону, но, так или иначе, Генри тоже.

— Почему вы в этом так уверены?

— Потому что Генри так и не рассказал мне, где он нашел подводную лодку, а это значит, что тайна умерла вместе с ним. Тем не менее меня не покидает странное ощущение, что это не так, что ключ к ее разгадке находится на Сент-Джоне, но я не знаю где. Сколько ни думала — ничего не выходит, сестра.

Она снова впала в отчаяние. Сестра Мэрайя Бейкер взяла обе ее руки в свои.

— Будет вам, нужно поспать. Несколько дней отдыха сотворят чудо. Обещаю, тогда вы вспомните все, что не можете вспомнить сейчас. А теперь отправляйтесь-ка спать.

Взяв Дженни за руку, она направилась вместе с ней к выходу.

Наутро, в половине девятого, водитель Фергюсона на «даймлер-бенце» заехал за Диллоном, чтобы отвезти его в аэропорт Гатвик. Трэверс настоял на том, чтобы проводить его. В эти утренние часы они относительно быстро выехали за пределы города, так как большая часть машин двигалась в обратном направлении, и к 8.30 Диллон уже был готов к прохождению паспортного и пограничного контроля.

— По-моему, уже объявили посадку на самолет, — произнес Трэверс.

— Вроде да.

— Послушайте меня, Диллон, — с видимым усилием сказал Трэверс. — Мы с вами — я имею в виду ИРА и все с нею связанное — никогда не будем смотреть на мир одинаково, но мне хочется поблагодарить вас за то, что вы сделали для девушки. Мне она понравилась, очень понравилась.

— Мне тоже.

Трэверс обменялся с ним рукопожатием.

— Будьте осторожны, с этим Сантьяго нужно держать ухо востро.

— Постараюсь, адмирал.

— И вот еще что. — Никогда в жизни Трэверсу не было так трудно подбирать подходящие к случаю слова. — Чарльз Фергюсон — мой большой друг, однако я в жизни не встречал более хитрого старика. И остерегайтесь ввязываться в драки.

— Хорошо, адмирал, хорошо, — ответил Диллон.

Посмотрев вслед адмиралу, он повернулся и направился к посту таможенного контроля.

Какой симпатичный человек, подумал он, когда гигантский аэробус, оторвавшись от земли, стал постепенно набирать высоту. Порядочный, хотя и себе на уме. Он прав: все это дело гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Яснее быть не может, и Фергюсон отдает себе в этом отчет. Хитрый старикан. Довольно точная характеристика.

— Что ж, и я могу быть хитрым, — пробормотал Диллон и взял бокал шампанского, который предложила ему стюардесса.

Благодаря попутному ветру перелет до Антигуа занял немногим более восьми часов, и самолет приземлился в самом начале третьего по местному времени. Было жарко, по-настоящему жарко, что резко контрастировало с лондонской погодой. Настроение у Диллона было довольно бодрое, и, обогнав остальных пассажиров, он направился к зданию аэропорта. На нем были черные брюки из ткани в рубчик и хлопчатобумажная рубашка. Черную кожаную куртку он набросил на одно плечо. Подойдя к входу, он увидел чернокожую молодую женщину в бледно-голубой форменной одежде, которая держала в руке табличку с его фамилией. Диллон замедлил шаг.