Алефтина Маматова - Власть розового бриллианта

– Ремня ему надо всыпать, а не часы дарить! – отмахнулся дед. – Как с ним справиться, ума не приложу!

– Оставьте ребенка, Иван Ксенофонтьевич! У него большое будущее в разведке, а то и бери повыше… Да, и держите связь с премьер-министром. Надеюсь, он ничего не подозревает?

– Неужто я своего дела не знаю? А брильянт найдем, прошу не беспокоиться. И мальчонку…

– Благодарю за службу, Иван Ксенофонтьевич!

Старик бодро поднялся со стула и уважительно поклонившись, оставил Президента в одиночестве.

-5-

Если пройти вдоль трещины в асфальте, разделившую площадь города Сумов как арбуз, ровно посередине, а потом спуститься вниз по узкому и извилистому переулку со смешным названием «Гусиная тропка», то обязательно уткнешься в пруд, кишащий глазастыми лягушками. На самом деле, это не природный водоем, а бывший фундамент разрушенного храма. Когда-то он вмещал в себя все население близлежащих деревень, а теперь осталась одна стена, торчащая как единственный зуб во рту старика. Старожилы утверждали, что храм этот – особенный. Не потому, что выделялся особой статью белоснежных стен и золотым блеском луковичных куполов, а необыкновенной фреской, написанной на штукатурке. С нее смотрела на прихожан женщина с глазами, наполненными Любовью, болью и состраданием. Она как будто обращалась к людям, делясь своим горем, но вселяя надежду. Многие безутешные женщины приходили к изображению попросить за своих детей, даровать им здоровья, счастливой жизни и благополучия. Не было ни одной матери, чьи бы мольбы остались неуслышанными. С годами население оставило родные края, разъехалось в поисках лучшей доли, а храм пришел в упадок, и про лик Матери забыли.

Кузя разглядел его случайно. Ради баловства он облил стену водой из пруда. В этот момент на сырой штукатурке проявился портрет женщины, смотрящей на него так, как могут смотреть только любящие матери. Мальчик долго всматривался в черты лица незнакомой женщины, пока из его глаз не полились слезы. Кузя никогда не знал молитв, но в тот момент из его уст вырвались слова:

– Матерь Божия! Ты самая чистая и светлая на Свете! Ты познала радость материнства, ты повела Сына на Крест, ты приняла его Судьбу…Твой Сын покинул Мир бренный, ловя Твой любящий взгляд… Помоги мне найти мою маму! Дай ей познать радость рядом с сыном, дай исполнить материнский долг, взглянуть в глаза ребенку, прижать к груди, защитить от беды и одарить благословлением…

Кузька шептал непонятные ему самому слова, обливаясь потоком слез. Что-то очень больное вырвалось в тот момент из его груди, разрывая наживую сердечную мышцу, вколачиваясь в мозг тысячью игл, душа за горло крепкой хваткой до остановки дыхания. С тех пор молитву он не смог повторить ни разу, но к стене приходил, здоровался, гладил ладонью по шершавой кладке и уходил, ни вымолвив ни слова. Общение с женщиной, изображенной на стене придавало ему сил на неделю-другую, а потом он возвращался снова, чтобы посекретничать, как с настоящей мамой, пожаловаться на деда, который ворчит и отказывается покупать компьютер, на одноклассников, обзывающих его «конопатой сиротинушкой» или «рыжим тараканом», на одиночество. Кузя знал, что это всего лишь рисунок неизвестного мастера, но все равно снова и снова вел с ней диалог, как с живой.

Вот и сейчас первым делом он направился к стене, где все было знакомо. Привычно показались очертания пруда, а следом до ушей донесся веселый гвалт народившихся лягушат. Кузя приветливо скользнул взглядом вверх по обнаженным кирпичам, как от неожиданности остановился. К стене была приставлена высокая лестница, на которую забрался незнакомый мужчина в газетной треуголке на голове. Он что-то кропотливо скоблил и тер, отчего с ног до головы покрылся белой сухой известью. Кузя задохнулся от ярости и возмущения:

– Эй! Убирайтесь! Вы все испортите!

Мужчина обернулся на крик и приветливо кивнул:

– Привет, пацан! Чего шумишь, здесь же храм, как никак… Лягушат распугал!

– Вы зачем стену портите? – подбоченился угрожающе Кузя.

– С чего ты взял?

Мужчина дружелюбно осклабился, обнажив ровный ряд крепких зубов.

– Вы рисунок видели? – спросил мальчик с вызовом.

– Видел, и не только… этот.

Мужчина не спеша спустился с лестницы, цепко взял Кузю за руку и отвел подальше от стены.

– Смотри еще раз. Внимательно.

Мальчик с неохотой вскинул взгляд на стену и охнул. Рядом с женским образом возникло лицо ребенка лет пяти-шести, в обрамлении нимба из кудрявых волос.

– Ох… Как это?

– Сам удивился!

Мужчина смущенно опустил глаза.

– Я тут живу неподалеку. В доме под зеленой крышей. Кстати, тебя частенько вижу…

– А что, мне нельзя приходить? – рыкнул Кузя.

– Можно! Это место общественное, да только не всем дано про него знать.

– Зачем тогда следите?

– Мне до твоих тайн дела нет. Я храмами много лет занимаюсь. Где позолоту подновлю, где кладку выправлю, а до этой церквушки все руки не доходили, хоть и в двух шагах от дома.

– Разве это храм? Одна стена…

– Стена есть, значит и храм будет. Не сомневайся! Вчера меня будто кто нарочно подтолкнул. Я взял инструменты, и сюда. Начал счищать гарь, а под ней – облик новый проступил.

– А кто это?

– Ну, как же? Это Сын ее.

– Чей?

– Матери. Она столько лет одна на Мир смотрела, страдала, мучилась, а теперь сына дождалась. У ней и взгляд изменился!

Кузя с недоверием покосился на изображение женщины и удивился:

– Правда, глаза другие. Были печальные, а теперь… счастливые.

– Точно примечено!

– Что ж теперь делать? Стена может в любой момент обрушиться.

– Думать надо, народ собрать. С каждого по копейке, и сначала лягушек повыведем, фундамент обновим, а потом и за стены примемся. Как думаешь, восстановим Храм Божьей Матери, обретшей Сына?

– Ага! Такой в Сумове очень нужен! Я тоже помогать буду.

– Вот это разговор не мальчика, но мужа! Мне идти пора, а ты оставайся, поговори… с ними.

– Извините, как Вас найти? Я даже имени не знаю.

– Так спроси плотника Сергея, что живет в доме под зеленой крышей. Это я и есть!

Мужчина ушел, а Кузя все никак не мог поверить собственным глазам. Снова и снова он отходил от стены, чтобы в деталях рассмотреть новый облик на стене. Мальчик даже зажмурился, чтобы увеличить резкость зрения, но изображение никуда не исчезло. Удостоверившись, что это не оптический обман, Кузя сел, устало прислонившись спиной к прогретой стене.

– Привет! Извини, мальчик, не знаю, как тебя зовут… Да разве это важно? Ты вот свою маму нашел, а я… нет. Хочу вспомнить черты ее лица, аромат духов, а не получается! Я помню только ее волосы – густые, шелковые, тяжелые, что не удержать в руке, и еще они искрили медью, как закатное солнце. Дед говорит, что рыжие – счастливые. Можно ли жить в радости вдали от сына? Даже не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь! Да и зачем? О чем нам говорить? Я ничего не знаю о ней, она – обо мне. Захочет ли она стать частью моей жизни, если когда-то оставила и ушла навсегда? Может, думала вернуться, но так и не осмелилась. Наверно, теперь поздно, а у меня есть дед. Он самый лучший! Потому что – рыжий, как и я…