Михаил Байков - Достигая крещендо

– Ну, я даже не знаю. Это практически нереально.

– От тебя мне помощь и не нужна. Ты себя компрометируешь в таком случае, а ты должен заниматься этим следствием, – быстро проговаривал епископ, закрывая эту тему. – Я тебя в аэропорт сейчас завезу.

– Хорошо.

В холле отеля, епископ Евгений, с блеском интриги в глазах, спросил о том, где сейчас госпожа Орлова. Ему ответили, что она только что уехала в Монако в Музей океанографии.

– Merci, – кивнул Евгений и пришёл на парковку, где в его кабриолете на водительском месте сидел Клёнов.

– Только вздумай скорость превысить, Красенко покажется очень милым человеком, – сказал Евгений с мягкой улыбкой, позволяя Клёнову довезти себя до аэропорта.

Сразу после проводов Артемия, епископ на всех парах помчался в Монако, не обращая никакого внимания на жаркие лучи солнца и блестящее море. Его голова была забита только словами Клёнова, и он думал, как повлиять на эту ситуацию. Незаметно для себя он оказался у величественного здания Океанографического музея, вокруг которого, как всегда, стояло множество посетителей. Не зная, как именно отыскать Орлову, он уже раздумал встретиться с нею здесь и решил просто прогуляться в садах Святого Мартина, а Орлову найти уже в Ницце. Но она сама увидела его примечательную фигуру в подряснике и окликнула, выходя из музея.

– Как будто вы меня ищете, – подошла она к епископу.

– Если честно, то да, – улыбнулся ей Евгений, быстро окинувшей её голубой комбинезон из лёгкой ткани. – Вы прекрасно выглядите. Это Kiton?

– Kiton, – подтвердила Орлова. – Вчера вы тоже были в нём, но сегодня в «рабочей одежде».

– Вчерашний вечер исключение. Я не люблю «брендовый шмот», предпочитаю больше шить на заказ в скромных ателье или поддерживать местных производителей.

– Вы живёте во Франции, где местные производители часто лучше брендовых, – справедливо заметила Елизавета Николаевна.

– Я не виноват, это безвыходная ситуация, – засмеялся на этот ироничный упрёк епископ. – В России я люблю отечественную одежду.

– Прямо как Божесов, – ответила Орлова. – Премьер хоть и похож на франта, но бренды не переносит и ненавидит. Всё на заказ в московских ателье.

– Я хотел вас пригласить вечером на другую вечеринку. У меня на вилле. Там будут политики ЕС, поэтом, возможно, будет чуть интереснее и перспективнее…

– Я могу, – согласилась Орлова не раздумывая. – Только мне ещё предстоит одна встреча в Казино. Поэтому лучше вам заехать за мной вечером.

– Хорошо. А сейчас можно составить вам компанию? – предложил Евгений.

– Разумеется, я хотела посетить Собор Святого Николая, думаю, вы лучшая компания для этого дела.

Епископ довольно улыбнулся, и они лёгким прогулочным шагом направились к Собору по садам Святого Мартина.

– Я люблю Ривьеру, – говорила Орлова. – Но можете себе представить, я госслужащий с двадцати двух лет и до сих пор у меня нет виллы и яхты!

– Это довольно похвально, Елизавета Николаевна.

– Мне все так говорят, – отмахнулась Орлова. – Особенно те, у кого виллы и яхты находятся не только во Франции и Италии.

– И от чего такая аскеза? – спросил епископ.

– Я не материалист, а трудоголик. Удовольствие и смысл нахожу в своём деле, а не в квартирах, виллах, самолётах и других ценных вещах… Но выглядеть мне всё равно нужно презентабельно, – добавила она спешно, заметив, что епископ смотрит на её крупные сапфировые серьги. – Я всё–таки, как вы сказали, создаю информационную реальность, поэтому должна одеваться презентабельно.

Они зашли в прохладный и совершенно пустой Собор.

– В католических храмах есть своя очаровательность, – произнесла Орлова, садясь на скамью.

– Безусловно, – согласился епископ.

– Сидя в такой тишине приходится задумываться об истинах жизни и её смысле, – прошептала Орлова, смотря слегка вверх на развешанные в центральном нефе государственные флаги Княжества.

– И что вы думаете об этом?

– Мой смысл прост – служить своей стране и делать жизнь моих сограждан лучше. А истины… Разве не для всех они одинаковы?

– У каждого своя истина, Елизавета Николаевна. Кто–то считает себя центром Вселенной и строит истину на этом основании, кто–то, наоборот, безумно принижает себя, кто–то на подобии Раскольникова строит теории…

– Но все они не правы, – завершила за епископа его рассуждения Орлова. – Это довольно простая мысль для человека вашего уровня.

– Что ж поделать… Евангелие от Иоанна «И познаёте истину, и истина сделает вас свободными». Но всеми бесспорно принимается только одна истина, Елизавета Николаевна…

– Какая же?

– Человек смертен, – улыбнулся епископ.

Орлова решила развить эту популярную мысль:

– Если человек смертен, тогда вся его жизнь бессмысленна, тогда чем бы он не занимался, куда бы не вкладывал свои интеллектуальные способности, всё завершиться и исчезнет. Значит, и смысла нет?

– Почему же? Исходя из положения, что каждый смертен, можно вывести как минимум два смысла. Первый – прожить жизнь в удовольствие, познавая красоту мира, лентяйничая и, что называется, кайфуя. Вместо погони за социальной успешностью, материальным благополучием. Второй интереснее – можно достичь бессмертия.

– Даже знаю, что вы скажете о бессмертии, – усмехнулась Елизавета Николаевна.

– Возможно, – лукаво улыбнулся епископ. – Но по мнению учёных–атеистов бессмертия в религиозном смысле не существует.

– Это по мнению учёных, к коим я себя не отношу. Вопрос существования Рая и Ада очень дискуссионный, но жизнь после смерти – это вопрос сознания. Заметьте – не души, о её наличии тоже можно спорить, в то время как существование сознания очевидно… Хочется верить, что наше сознание будет жить и после смерти тела.

– Вы слишком депрессивны для чиновника, – решил смягчить беседу Евгений. – Я ж говорю о бессмертии историческом. Чтобы люди, носители как раз сознания, помнили о твоём существовании, даже после смерти тела… Но увы, таких бессмертных мало…

– Ну, как же! – смутилась Орлова. – Писатели, художники, архитекторы, композиторы, военачальники, политики. Многие из них бессмертны в вашем понимании.

– Неа, – мигнул одним глазом епископ задорно. – Давайте выйдем с вами на площадь и спросим прохожих, знают ли они даже не о творчестве и историческом вкладе, а хотя бы о существовании Гессе, Кафки, даже Достоевского. Знают ли о Ренуаре и Вучетиче. О Масканьи и Рубинштейне. О Жукове или Саладине… Сомневаюсь.

– Но это показатель не смертности названных личностей, а необразованности людей, – заметила справедливо Орлова.

– При этом, Елизавета Николаевна, – продолжил епископ. – И политики также смертны. Фараоны были божествами в умах людей, обладая абсолютной властью и творя действительно великие дела. Но попробуйте назвать хоть какого–нибудь фараона сейчас с пониманием его вклада в истории? Вряд ли получится.