Михаил Байков - Достигая крещендо

И вот, с радостными и игривыми чувствами я в припрыжку поспешил обратно в школу, понимая, что урок вот–вот закончится. На крыльце я столкнулся с выбегающей Ингой… Она не сразу поняла, что я уже принес ей ватман, но все же мне удалось ее смутить. Почему–то именно такая застенчивая реакция последовала за моим чувственным жестом. Когда же из этого рулона выглянули розы, удивление ее достигло нового уровня.

– Вместе с ватманом в комплекте шли, представляешь! – с небрежной улыбкой произнес я, хоть и мог сказать что–то более значительное.

– Саш… – смутилась она. – Спасибо, но незачем было куда–то ходить…

– Да что ты, мне это только в радость! – говорил я, улыбаясь.

Все–таки мною вкладывался смысл в это простое действие, и, кажется, она этот смысл поняла… Я с удовольствием смотрел на Ингу и ее искренние смешанные, но радостные чувства, и очень сильно хотел поцеловать ее, но не мог даже просто обнять – от любого прикосновения, даже случайного, по мне пробегал жар и волнение, чего не происходило раньше… Сейчас же я только мог любоваться ею и чуть–чуть собою, думая о поцелуе, так и не решаясь. Странно было это, но тепло, и восторг обволакивали мою голову.

Чуть позднее мы сидели с Кленовым на физике и, как всегда, развлекались. Не то чтобы физика была скучной, даже наоборот, но у нас сложились определенные традиции и отношение к необязательным для нашего профиля предметам (хоть необязательными они должны были стать лишь через три года по реформе Божесова). Я положил голову на руки у края парты так, чтобы утреннее солнце грело мою голову, и краем уха слушал азартный рассказ Ангелины Николаевны. Она вела уроки с энтузиазмом и могла привлекать внимание учеников, допуская шутки и создавая обратную связь с аудиторией. Среди заинтересованной аудитории такому лектору не было бы цены, но у нас было сонное царство и только первые две парты каждого ряда смотрели на доску с интересом. Впрочем, для школьного учителя и трое интересующихся учеников уже рекорд.

Кленов развлекался с моим телефоном, умудрившись установить на него приложение для анонимного общения с противоположным полом. Флирт у него был своеобразный, но до того уморительный, что, взглянув на его переписку одним глазком, я сразу же избавился ото сна.

« Прив. Ск лет », – писал он первому анониму, при этом двигая головой в такт насвистываемой песни Меладзе, ничуть не стесняясь урока.

« 16. Тебе? » – следовал ответ.

« 17 ».

« Как тебя зовут? »

« Артемон ».

« Я Зоряна ».

« Я друг Матвея Фиолетова, известного журналиста », – Артемий не любил Фиолетова и пользовался любым случаем, чтобы выстебать его своеобразное поведение.

« У меня есть его автограф »

« Прикинь ».

« Я сам о****л ».

« Даже сфоткался ».

« Слышала вообще про такого? »

« Зоряяяна ».

« Нет ((» – отвечали нам скромно.

« Да ты что!!! »

« Как такого можно не знать! »

« Я в шоке! »

« Это самый популярный журналист ».

« У него 50 подписчиков в инсте ».

« Прикинь ».

«)))» – аноним явно пребывал в легком шоке от такого потока непонятной информации.

« Он такие статьи пишет ».

« П****с .

« До слез ».

« У нас в Лимске все, кто его увидит будет счастлив на века ».

« Прикольно ».

« Приезжай познакомлю » (пикап–мастерство у Кленова своеобразное).

« Хах » – отвечали.

« Автограф возьмешь сфоткаешься ».

« Статьи послушаешь ».

« Его даже ректор нашего ВУЗа уважает! »

« Уж лучше без меня ))».

« Блин, зря »

« Хотел тебя познакомить с ним »

« Ладно тогда, как хочешь . Пока »

Артемий был очень доволен собой, и мое настроение поднялось высоко. Юмор пусть и специфичный, но все равно смешной и для нас актуальный. Проблемно только то, что Фиолетов бы не смог оценить его самоиронично – не было у него ни чувства юмора, ни формируемой им легкости отношения к жизни. Про урок же мы забыли…

– Сейчас другой напишем, – весело говорил Артемий.

« Привет ».

И в этот момент его вызвали к доске, в отместку за слишком шумное поведение. Мой телефон он захватил с собой, чтобы я не развлекался без него – очаровательная наглость. Как только же он вернулся после непродолжительных мытарств, приложение вновь открылось, там был наглый ответ на наше затянувшееся приветствие. Артемий начал реагировать эмоционально, но для меня это казалось очень комичным со стороны.

« Ну? » – был ответ.

« П***у гну ».

« Не нукай не запрягала ».

Собеседница попалась борзая и попыталась противостоять напору Артемиевской скандальности, но с эти соревноваться невозможно:

« Я тебе сейчас **й согну ».

« И в ж*** засуну ».

« Попробуй » – Артемий не растерялся.

« Пиявку обкуренная » (гениальная реакция – неожиданное оскорбление).

« Привет кстати ».

« Пробывала. Не разогнули потом » – не унималась собеседница.

« Ага ».

« Оно и видно » – писал Артемий.

« Неразогнутая ».

« Я то разогнутая. А ты скоро нет ».

« Не вякай тут. Со мной базар короткий <3 »

« Слышь бл*** » – выходил из себя Кленов.

« Курица »

« Я хоть курица, а не *** знает что » – держалась собеседница.

« Ты еще не знаешь кто я » – ворчал Артемий.

« Мымра ».

« Недодел общества » – вякнул аноним.

« Ты меня не видел что бы п***ть »

« Боюсь даже посмотреть » – сделал удачный выпад Артемий.

После этого наша собеседница покинула чат. Честно, я очень смеялся над каждым мгновением набора ответа Артемием! Осуждай школьников, читатель, но из такого юмора в таких обстоятельствах тоже состоят те одиннадцать лучших лет жизни, и помнить их стоит наравне с историями о песнях и чае под Новый год с классным руководителем. Душевности нам в жизни всегда хватает, а посмеяться над чем–то глупым порою мы считаем недостойным себя. Зря… Несчастны такие люди.

В этот момент мне пришло уведомление от сайта новостей, которое Кленов сразу же продекламировал, перебив громким голосом лекцию Ангелины Николаевны:

– Дети! «Министерство образования назначило начало каникул на следующий понедельник». Russia tomorrow.

– «По словам министра, каникулы продляться на неделю больше запланированного», – добавил я живо.

Так начался период настоящего заточения , разрушающего не только привычный уклад жизни, но и связи между людьми, которыми ты дорожил в нормальное время…

Думаю, мое стихотворение чудесно отражало всю сущность дистанционного обучения. Говорить о нем много вообще не стоит – имеющиеся проблемы делали его просто неэффективным. Нам сулили занятия по расписанию, уроки в формате конференций в онлайн–формате, а на деле мы получили обязательные домашние работы, длящиеся с 9 утра до 9 вечера. Задавать начали тоже нещадно больше, особенно по тем предметам, делать которые я не хотел, да собственно и не делал никогда раньше – информатика, физика, даже литература и МХК (вещь грозная). И все это торжество училок, ценящих в первую очередь сам факт наличия сделанной работы, а не ее качество, омрачалось одним «но» – практически все работы в условиях дистанционного обучения списывались или, и того проще, пересылались друг от друга в почти одинаковом виде. Лично я для литературы пользовался Риммой, эксплуатировать которую считал своим моральным правом обиженного и зафрендзоненного человека (хотя в литературе я понимал гораздо больше нее, справедливости ради). Артемий же пользовался ситуацией, чтобы исправлять свои оценки.