Брайан Гарфилд - Миссия выполнима

Саттертуэйт все еще переваривал новую идею. Брюстер включил селектор:

– Маргарет, посмотрите, пожалуйста, нельзя ли где-нибудь найти для меня один экземпляр Закона о преемственности. – Он отключил связь и взглянул на свою сигару.

– Да, сэр, возможно, это та самая ниточка, которая вытащит нас из ямы.

– Вы хотите за оставшиеся три дня протащить через конгресс новый закон о преемственности?

– Я говорю не о новом законе. Всего лишь о поправке к старому.

– Чтобы вычеркнуть Холландера из списка?

Президент прищурился, глядя на собеседника:

– Они никогда не пойдут на это, Билл.

– Тогда зачем все это нужно?

– Мы попросим конгресс вставить одно имя в список преемников между спикером палаты представителей и лидером сената.

– Какое имя?

– Имя человека, который будет временно исполнять обязанности главы исполнительной власти до тех пор, пока его место не займет избранный народом президент. – Брюстер выдержал значительную паузу. – Я говорю о предыдущем президенте Соединенных Штатов, Билл. – И президент очень хладнокровно заключил: – То есть обо мне.

17.20, североафриканское время.

Отдел ЦРУ в Алжире возглавлял человек по имени Сэмюэл Джильямс. Он был одним из тех американцев, которые считали, что Соединенные Штаты держат закладную на весь мир и в любой момент могут предъявить ее заемщикам. Такие взгляды представляли собой стандартную философию ЦРУ, и это было одной из причин, по которым Лайм решил покинуть разведку. Джильямс являлся типичным представителем своей среды; Лайм невзлюбил его с первого взгляда.

Несколько лет назад Алжир разорвал дипломатические отношения с Соединенными Штатами, поэтому Джильямс занимал небольшую комнатку в офисе, который называли Секцией американских связей при швейцарском посольстве. Сидя за своим столом, он выглядел заносчивым и недовольным.

– Мы занимаемся этим уже пять дней. Не знаю, почему вы решили, что у вас это получится быстрее.

– У нас есть основания думать, что Фэрли перевезли сюда.

– Почему? Потому что этот парень Стурка бывал в здешних местах пятнадцать лет назад?

Лицо Лайма выражало скуку.

– В основном потому, что мы идентифицировали Бениузефа Бен Крима как одного из членов его команды.

– Да, я об этом слышал. Мы занимаемся поисками Бен Крима с тех пор, как получили от вас сигнал из Хельсинки. Но он здесь не появлялся и вряд ли появится.

Лайм спрашивал себя, сообщили ли они о нем Джильямсу какую-нибудь информацию. Знал ли Джильямс, что именно Лайм был тем человеком, который организовал тайные переговоры между де Голлем и Бен Беллой во времена Фронта национального освобождения Алжира? Лайм сказал:

– Информация всегда была хорошим товаров в этих местах. Если Стурка здесь, найдутся люди, которым об этом что-нибудь известно. Мне нужно встретиться с Хуари Джелилем.

Джильямс посмотрел на него с удивлением, и Лайм понял, что набрал в его глазах несколько очков. Как видно, никто не позаботился предупредить Джильямса, что к нему приехал не зеленый новичок.

– М-м…

– Джелиль все еще жив, не так ли?

– Да, конечно. Но он не всегда соглашается сотрудничать. Вы же знаете этих мелонов…

Мелонами родившиеся в Алжире французы называли арабов; американским эквивалентом было бы слово «ниггер». Лайм ограничился коротким ответом:

– Я знаком с Джелилем.

– Хорошо, я посмотрю, что можно сделать.

Джильямс взял телефон – судя по тому, что он не набирал номер, это была прямая линия, – и заговорил в трубку.

Лайм стоял на углу возле маленького ресторанчика в старой части города – ее назвали Касба в честь крепости XVI века, которая в былые времена защищала расположенный на холме квартал, – и в ожидании условного сигнала смотрел на грязную улочку, провонявшую мочой. Он слышал вдалеке протяжно-заунывный голос муэдзина, созывавшего правоверных мусульман на вечернюю молитву.

В прежние годы Джелиль скорее дал бы себя убить, чем согласился бы выдать Стурку, но в те дни Стурка сражался на стороне алжирцев.

Теперь появились кое-какие аргументы, которые могли поколебать Джелиля. В крайнем случае, можно было рассчитывать на его практичность.

Нынешние правители Алжира так долго прожили в подполье, что это вошло у них в привычку. Они все еще сохраняли свои старые революционные связи, и мало кто знал их настоящие имена. Алжирский режим поддерживал все национально-освободительные движения мира, где бы они ни возникали; само государство считалось «социалистическим», а к врагам относили всех «империалистов», независимо от их идеологии. Исходя из этого, правящая партия часто оказывала помощь наиболее воинственным террористическим организациям, целью которых считалась борьба с империализмом.

Единственной американской организацией, официально зарегистрированной в Алжире, были «Черные пантеры». Канадцев представлял Квебекский освободительный фронт, который похитил и убил несколько канадских и британских официальных лиц. ФРЕЛИМО, мозамбикское освободительное движение, имело на территории Алжира несколько тренировочных лагерей, а в алжирской пустыне обучались кадры «Аль Фатах», Фронта освобождения Палестины. Всего правящий Фронт национального освобождения Алжира поддерживал повстанческие движения в пятнадцати или шестнадцати странах и оказывал им всемерное содействие в их попытках свергнуть нынешние власти этих государств.

Официальная Европа закрывала глаза на все, что здесь происходило, потому что европейские государства хотели мира для тех тридцати миллионов тонн нефти, которые ежегодно выкачивал Алжир.

Закулисные интриги в Алжире были обычным делом, и структура власти держалась на перекупщиках и спекулянтах, вроде Хуари Джелиля, выполнявших те функции, которые правительство не могло осуществлять официально. Большинство производителей оружия находились в странах, где алжирские друзья вели свою подрывную деятельность, поэтому правительство Алжира не могло обратиться к ним непосредственно; вместо этого оно использовало таких людей, как Джелиль. Они обеспечивали поставки оружия, амуниции и подсобных материалов, закупали автоматы Калашникова и снабжали ими базы революционеров, расположенные в Западной пустыне.

Это означало, что деятельность Джелиля была тесно связана с интересами некоторых не желающих афишировать себя организаций. Тот, кто хотел с ним увидеться, должен был заранее подготовить свою встречу. Поэтому Лайм стоял теперь на углу улицы в Касбе и ждал, когда ему подадут условный знак.

Наконец он увидел долгожданный сигнал. На узкой улочке появился старый разболтанный «Рено 4CV» с опущенными противосолнечными козырьками.