Брайан Гарфилд - Миссия выполнима

Он направился вслед за ним по городу; через каждый дом машина останавливалась и ждала, когда он подойдет. Они двигались по медине, лабиринту из десятков запутанных переулков и тупичков. Калеки и нищие толклись вокруг него: «Эй, мистер, не хотите гашиша? Возьмите травки!» Черный рынок валюты, изделия из кожи, таксисты и их сестры – эти арабские ребята торговали всем. Старый бербер в желтых шлепанцах и развевающемся балахоне приветствовал его вытянутой рукой, на которой от пальцев до плеча висели наручные часы: «Хотите дешевых?»

Он проследовал за «рено» сквозь толпу арабов, слушавших какую-то пронзительную громкую музыку. Женщина в сером одеянии взглянула на него из-под своей чадры, а спустя еще один квартал к нему подошел араб и отчетливо произнес на ухо по-французски:

– Спросите Хуари в следующем баре по правой стороне, месье.

Лайм оглянулся, чтобы посмотреть на араба, но тот уже исчез в толпе.

Бар оказался темным помещением, переполненным людьми и пропахшим чесноком и потом. Хозяином бара был высокий человек в феске; шея его была покрыта складками жира. Работая локтями, Лайм протолкался к стойке, и бармен спросил по-арабски:

– Эфенди Лайм?

– Да. Мне сказали, чтобы я справился здесь о Хуари.

– В заднюю дверь, пожалуйста.

– Благодарю.

Он проложил себе путь сквозь толпу и пролез в проход, который был не шире его плеч. Крыши над головой не оказалось, и ему почудилось, что он попал на дно какой-то глубокой трещины, образованной древним землетрясением.

В конце прохода, выходившего на улицу Хелиф-Бухалфа, стоял автомобиль. Черный «ситроен», старая четырехдверная модель с квадратной крышей. Сидевший за рулем араб увидел приближавшегося Лайма и перегнулся через спинку сиденья, чтобы открыть заднюю дверь.

Лайм залез внутрь и захлопнул дверцу. Араб молча тронул машину, и Лайм откинулся на спинку, чтобы расслабиться во время поездки.

«Сент-Джордж» был роскошным государственным отелем, стоявшим на высоком холме с замечательным видом на город. «Ситроен» подъехал к служебному входу, и араб указал на него пальцем; Лайм вышел из машины и вошел внутрь.

В коридоре стоял сильный запах кухни. Он подошел к невысокому человеку в униформе, который следил за его приближением с меняющимся выражением лица, и, когда Лайм остановился прямо перед ним, спросил:

– Мистер Лайм?

– Да.

Куртка у человека откровенно оттопыривалась – Джелиль явно окружил себя охраной.

– Идите направо по этой лестнице, пожалуйста. Поднимитесь на второй этаж и увидите комнату номер 2-14.

– Спасибо.

Дверь открыла грузная женщина с отчетливо обозначенными усиками. Она отступила в сторону и предложила войти.

Джелиль стоял перед креслом, с которого он только что поднялся. Он поприветствовал Лайма легкой улыбкой:

– Я думал, вас уже отправили в отставку.

– Так оно и есть, – ответил Лайм.

Джелиль сделал едва заметный жест, и женщина вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Эта комната явно не была резиденцией Джелиля. Никаких личных вещей. Интерьер был выдержан в стиле отелей «Хилтон», окна номера выходили на склон холма.

– Как дела, Дэвид?

– Неважно, – ответил он, бегло оглядев комнату. Если помещение прослушивалось, внешне это было незаметно; под кроватью и в гардеробе могли спрятаться люди.

– Здесь никого нет, – сказал Джелиль. – Вы хотели, чтобы я встретился с вами с глазу на глаз, да?

Джелиль был смуглым и худым и походил больше на корсиканца, чем на араба, однако лицо его выглядело авторитетным и внушительным, как у человека, который многое повидал в жизни, но в основе своей не изменился. В этом заключалась его сила и его слабость: что бы с ним ни происходило, он всегда оставался таким же, каким был раньше.

Джелиль улыбнулся и поставил на кресло полотняную сумку, в которой звякнули бутылки.

– Чинзано или ром?

– Лучше чинзано. – Ему нужна была ясная голова.

– В ванной должны быть стаканы.

Лайм нашел пару треснутых бокалов и, возвращаясь с ними, сообразил, что Джелиль нарочно послал его в ванную, – убедиться, что в ней никого нет. Он вернулся с бокалами в комнату и бросил взгляд на зеленый тюрбан, лежавший на кровати:

– Вижу, вы получили знак паломничества в Мекку.

– Да, я совершил его шесть лет назад.

Превосходно, подумал Лайм.

Джелиль протянул ему бутылку, и Лайм поблагодарил его взмахом бокала.

– По крайней мере, это лучше, чем тот «пинар», который мы пили прежде, верно?

Лайм присел на краешек кровати: номер отеля был плохо приспособлен для ведения беседы.

– Как Сильвия?

Джелиль просиял улыбкой:

– О, она стала совсем взрослой! Через месяц выходит замуж. За сына министра.

Когда Лайм видел ее в последний раз, ей было четыре года. Он не стал задерживаться на этой мысли.

– Очень рад это слышать.

– Приятно, что вы ее не забыли, Дэвид. Это очень любезно с вашей стороны.

– Она была очаровательным ребенком.

– Да, а теперь стала очаровательной женщиной. Вы знаете, что она снимается в кино? У нее маленькая роль в одном французском фильме. Что-то про войну, из времен Роммеля. – Джелиль широко улыбнулся. – Я мог бы получить большой заказ. Хоть на целый бронетанковый батальон.

– Не сомневаюсь, что это была бы очень выгодная сделка.

– Да, как обычно. Но в этот раз для меня было важнее, чтобы продюсеры дали роль моей дочери. Ради этого я предоставил им в аренду танки по смешной цене. Я знаю, что актриса она никакая, но в кадре выглядит отлично.

Блестящие черные волосы Джелиля были аккуратно зачесаны за маленькие уши; он выглядел солидным, процветающим и довольным собой человеком. Лайм сказал:

– Юлиус Стурка держит где-то здесь нашего президента. Возможно, в горах.

Как Лазаря, подумал он, который лежит в открытой могиле, ожидая прихода Спасителя.

Улыбка Джелиля быстро погасла. Лайм осторожно продолжал:

– В сложившихся условиях мое правительство может быть весьма щедрым.

– Что ж, это интересная новость. Только я не уверен, что смогу вам чем-нибудь помочь.

Лицо Джелиля замкнулось; по его виду трудно было догадаться – то ли он как-то причастен к этому делу, то ли просто удивлен. Но Лайм был достаточно опытным человеком.

– За информацию, которая поможет нам освободить Клиффорда Фэрли, мы готовы заплатить полмиллиона долларов.

Он говорил по-арабски, желая, чтобы Джелиль отвечал ему тоже по-арабски: когда человек выражается не на родном языке, трудно уловить нюансы его речи. Его акцент мешает передать интонациями то, что он хочет сказать на самом деле.

– Я абсолютно уверен, что вы можете мне помочь, – настойчиво прибавил он.

– Что заставило вас обратиться ко мне, Дэвид?

– А что заставило вас замолчать, когда я заговорил о Стурке?