Наталья Александрова - Завтрак с полонием

Только теперь Павел смог как следует разглядеть таинственную женщину, которая оглушила его в театре и увезла сюда Полякова.

Впрочем, сказать, что он разглядел ее, было бы неправильно. Ее внешность была такой неуловимой, неопределенной, что через день или два, встретив на улице, Павел вряд ли ее узнал бы.

Длинные темные волосы… Но это скорее всего парик, который ничего не стоит поменять. Свободный светлый плащ скрывал фигуру, кроме того, несмотря на полутьму, женщина носила большие темные очки, которые совершенно скрывали ее и без того не запоминающееся лицо.

Единственное, что можно сказать о ней вполне определенно, — это высокий, даже очень высокий рост.

Идеальная внешность для киллера, подумал Павел.

Надо сказать, он и не сомневался, что перед ним — киллер, профессиональный убийца, та самая знаменитая Голубая Фея, о которой ему говорил Влад Сорокин. Наемник-одиночка, международный профессионал экстра-класса. Призрак, невидимка, возникающий ниоткуда и исчезающий в неизвестном направлении.

Павел столкнулся с Феей в театре и до сих пор ощущал последствия этого столкновения. Голова у него все еще раскалывалась, в висках пульсировала изнурительная боль, перед глазами мелькали разноцветные круги.

Однако некогда было отвлекаться на собственное самочувствие. Шагнув вперед, Павел пригнулся, спрятался за низким металлическим бортиком, опоясывающим башню по периметру, и подобрался ближе к Голубой Фее и ее пленнику.

Несмотря на беспрестанно раздающийся внутри часов стук и грохот механизма, благодаря удивительной акустике башни он довольно отчетливо слышал их разговор. Точнее, монолог, потому что пока говорила Фея, а Поляков молча слушал, понурившись и не сводя безжизненного взгляда со своей страшной спутницы.

— Нечего тянуть время! — говорила Фея. — Если уж ты привел меня сюда, говори, где спрятал документы. Все равно ты от меня не уйдешь, а так я дам тебе хотя бы шанс…

— Так или иначе, нам придется ждать до полуночи, — отозвался Поляков бесцветным голосом.

— Это еще почему? — раздраженно воскликнула Фея. — Ты очень любишь театральные эффекты и хочешь сыграть завершающую сцену драмы под бой самых больших в мире курантов?

— Не в этом дело… — пробормотал Поляков.

— В этом или не в этом, но у меня нет времени на пустое ожидание, и я не собираюсь тебе подыгрывать! Сейчас же доставай документы, иначе мое терпение лопнет, и я…

— Да выслушайте меня! — На этот раз голос Полякова прозвучал немного живее. — Сейчас мы все равно ничего не сможем сделать! Тайник в часовом механизме, и он открывается только раз в сутки, в полночь, когда часы начинают бить…

— Вот черт! — Голубая Фея покосилась на медленно вращающиеся шестеренки. — Придется торчать здесь еще полчаса! Терпеть не могу потерю темпа…

Павел, скорчившийся за металлическим бортиком, сменил положение, устроился поудобнее, приготовившись к длительному ожиданию, но не сводил взгляда с парочки, боясь пропустить что-нибудь важное.

Огромные часы ритмично тикали, отмеривая оставшиеся до полуночи минуты.

И вдруг сквозь эти четкие механические звуки до Павла донесся еще один звук. Ему показалось, что снизу по лестнице кто-то поднимается. Павел застыл, прислушиваясь… нет, кажется, все тихо, если не считать мерно работающего часового механизма.

Казалось, ничего не изменилось, еще минуту назад шестеренки равномерно вращались, медленно двигая по кругу огромные стрелки, и вдруг какой-то механизм пришел в движение, закрутились колеса, которые только что были совершенно неподвижны, и внутренность башни наполнил оглушительный гром курантов. Первый удар был таким неожиданным, что Павел едва не оглох. Он приоткрыл рот, как делают артиллеристы, чтобы не оглохнуть от грохота орудийной канонады, и привстал, выглянув из своего укрытия, внимательно следя за Поляковым и Феей.

Огромные часы били раз за разом, и одновременно с этим боем толстая металлическая пластина, находящаяся в верхней части часового механизма, медленно отъезжала в сторону. За этой пластиной обнаружилась темная пустота, похожая на большой несгораемый шкаф.

Поляков стремительно бросился вперед, сунул руку в эту полость и вытащил из нее самый обычный термос.

Часы продолжали бить, но теперь металлический щит возвращался на прежнее место, с каждым ударом понемногу закрывая тайник.

Бой прекратился, и от тайника не осталось и следа.

— Браво! — воскликнула Голубая Фея. — Прими мои поздравления. Пожалуй, это самый оригинальный тайник, который я когда-нибудь видела. Непонятно только, почему ты держишь бумаги в термосе. Документы действительно очень «горячие», и ты боишься, как бы они не остыли?

Фея рассмеялась собственной шутке, которая показалась ей удачной, но тут же посерьезнела:

— Так или иначе, отдавай их мне! — и она протянула левую руку за термосом, в правой держа пистолет, направленный на Полякова.

— Насчет этого термоса… — проговорил Поляков, отступая к самому краю площадки. — На вашем месте я бы не делал резких движений… и уж, во всяком случае, не вздумал стрелять!

— Ты не в том положении, дорогой мой, чтобы диктовать условия! — Фея шагнула вперед и перевела ствол немного выше, наведя его на голову Полякова. — Лучше не зли меня! Мне уже надоели твои фокусы! Отдавай бумаги, или я стреляю…

— Вы меня не поняли! — оборвал ее Поляков. — Можете стрелять, но тогда вам не видать документов, как своих ушей! Думаете, почему они в термосе? На самом деле бумаги свернуты и уложены между колбой и стенками термоса, а сама колба наполнена концентрированной кислотой. Так что если я случайно — заметьте, случайно — уроню термос… хрупкая колба разобьется, кислота разольется и в доли секунды уничтожит весь компромат, ради которого вы наломали столько дров…

— Ах ты, сволочь… — Фея выдохнула сквозь зубы, издав настоящее змеиное шипение. — Думаешь, ты самый хитрый, да? Думаешь, все предусмотрел?

— Все предусмотреть невозможно, — отозвался Поляков, вытянув руку с термосом над пролетом башни. — Но кое-что я действительно предусмотрел. Так что убить меня вам сейчас не удастся. Придется снова договариваться. Причем на моих условиях.

Павел не сводил глаз с Феи и Полякова, но в то же время прислушивался к доносящимся снизу звукам. Ему не показалось — действительно, по винтовой лестнице кто-то поднимался, крадучись, стараясь не производить лишнего шума. Голубая Фея и Поляков не могли слышать этих шагов, поскольку их заглушало тиканье огромного часового механизма, кроме того, они были слишком увлечены собственными разборками, но Павел находился гораздо ближе к лестнице, и он не сомневался, что в башне находится еще кто-то и с каждым шагом этот кто-то приближается к месту драматических событий.