Чингиз Абдуллаев - Заговор в начале эры

По общей договоренности, Помпей не демонстрировал явного изменения отношений с Цезарем и Крассом. Это был тот тщательно скрываемый удар, который Цезарь готовил оптиматам. Но время вступления в консулы еще не подошло, и Цезарь, весело кивнув Помпею, продолжал свои беседы с Крассом.

В эти дни после избрания у Цезаря было много встреч и бесед. Но две из них, состоявшиеся сразу после победы на выборах, стали очень важными не столько для личной жизни верховного понтифика Рима, сколько для его политической карьеры. Хотя эти разговоры состоялись у него с матерью и дочерью.

Давно намереваясь поговорить с Юлией, он откладывал разговор более месяца, пока, наконец, дочь сама не начала его первой.

Они сидели в перистиле во внутреннем саду дома Цезаря, и дочь рассказывала об успехах юного Октавиана.

– Он уже все понимает, – уверяла дочь, смеясь над проделками маленького племянника.

Цезарь задумчиво смотрел на Юлию, гадая, как начать трудный разговор. Но дочь вдруг спросила его:

– Ты видел Помпея?

– Откуда ты знаешь? – удивился Цезарь.

– Мне говорила Атия. Вы встречались в доме ее отца.

– Да, – засмеялся Цезарь, – мы сделали все, чтобы об этом никто не узнал. А вот Атия нас подсмотрела. Я всегда говорил, что любые тайны ничего не стоят, ибо сразу становятся известны всем.

– Она никому не расскажет, – возразила Юлия, – я просто спросила.

– А почему ты не спросила о Крассе? – поинтересовался Цезарь.

Дочь покраснела.

– Помпей чем-то похож на тебя, – пробормотала она, смущаясь, – и у него добрые глаза.

– Это ты успела заметить сразу, – недовольно проворчал Цезарь.

– Юлий гневается? – улыбнулась дочь улыбкой отца.

– Ты могла бы рассказать мне о встрече с Помпеем.

– Какой встрече? – изумилась Юлия. – Я видела его только у дяди, всего несколько мгновений.

«Господи, как трудно, – подумал вдруг Цезарь, – и больно». Впервые дочь, которую он привык считать частичкой себя, любимой частичкой своей души, вдруг могла уйти к чужому, незнакомому человеку. И Цезарь испытал почти физическое чувство боли.

– Он тебе нравится? – просто спросил отец.

– Не знаю, – искренне ответила Юлия, – но у него добрые глаза. По-моему, он похож на тебя, Цезарь.

– А Сервилий Цепион тебе уже не нравится?

– Он так же глуп, как Эмилий. Хотя нет, немного лучше.

Нужно было решаться. Прыгать в эту холодную воду. Цезарь собрал силы. И прыгнул…

– Помпей хочет на тебе жениться. Он говорил об этом со мной.

Дочь коротко охнула.

– Я его почти не знаю, – как-то совсем беспомощно, по-детски, сказала она, и Цезарь сразу вылез на берег.

– Если Помпей тебе не нравится, свадьбы не будет, – угрюмо пообещал он.

Дочь молчала. Она вспоминала триумфальное шествие Помпея. И первый взгляд, брошенный на нее.

– Я его плохо знаю, – жалобно произнесла всегда смелая Юлия, – но если так будет нужно…

Он снова оказался в холодной воде. На этот раз без всяких шансов выбраться на берег.

– Я приглашу его к нам домой. Вы сможете поговорить, – пообещал Цезарь, чувствуя, как ему холодно.

На следующий день утром к нему зашла Аврелия. Несмотря на прохладную осеннюю погоду, она была в свадебном пеплуме, привезенном ей сыном из Испании.

– Мне нужно поговорить с тобой, Цезарь, – начала Аврелия, едва опустившись на ложе в триклинии.

– Что случилось?

– Вчера ты беседовал с Юлией. Я все знаю, твоя дочь пока еще доверяет мне. Ты действительно хочешь выдать ее замуж за Помпея?

– Ты пришла меня отговаривать? – тихо спросил Цезарь.

– Я пришла узнать, правда ли это? – невозмутимо парировала мать.

– Да. Помпей сам просил меня об этом.

– Это удачный выбор, Цезарь, – кивнула Аврелия. – Ты укрепишь свои позиции в армии и свое влияние в Риме. Помпей будет надежным союзником, хотя он старше тебя на шесть лет.

– А как Юлия? – спросил он. – Ты думаешь, ей понравится такой старый муж?

Аврелия усмехнулась. Посмотрела на Цезаря.

– Ты очень молод для такой взрослой дочери. И ты даже не догадываешься, какой удачный выбор сделал, – вновь сказала она. – Для нее кумиром всегда был только один человек – ты. А Помпей подходит под этот идеал более всех остальных. И кроме того, он, кажется, нравится ей.

Цезарь не почувствовал радости, хотя тяжесть последних дней все-таки спала. Но вместо облегчения появилось ощущение пустоты. Аврелия редко ошибалась в жизни, тем более когда дело касалось Юлии.

– Они встретятся у меня дома, – ровным голосом сообщил Цезарь, – и если понравятся друг другу, я не буду возражать. Помпей обещал выдать свою дочь за Сервилия Цепиона, жениха Юлии.

– Значит, мы женим сразу две пары, – улыбнулась мать, – но я думала, их должно быть три.

– Что ты хочешь сказать? – недовольно спросил Цезарь. – Я еще очень молод. И после развода с Помпеей прошел всего год.

– Полтора года, – поправила его Аврелия, – тебе нужен сын, Цезарь, и нужна хорошая жена.

– Ты уже нашла мне супругу? – Цезарь усмехнулся.

– Конечно. Это Кальпурния, дочь Гнея Кальпурния Пизона. Она очень красивая девушка, может быть, самая лучшая в Риме, а ее отец и дяди пользуются большим влиянием в сенате и в армии.

Цезарь в который раз восхитился умом своей матери. Она была дальновидным политиком, умеющим просчитывать все варианты.

– Я знаю Пизона и его дочь, – согласно кивнул Цезарь, – она прелестна. А ее род может помочь нам укрепиться в сенате. Как ты это все продумала, я удивлен.

Он встал с ложа, подходя к матери и целуя ее в лоб.

– Ты мой самый выдающийся стратег. Я люблю тебя и Юлию больше всех на свете.

Мать вдруг посмотрела ему в глаза и прошептала:

– И Сервилию тоже.

Цезарь замер, боясь шевельнуться.

– Что ты хочешь сказать?

– Она великая женщина, Цезарь, достойная тебя и твоего ума. Береги ее.

– Вы с ней говорили, – понял Цезарь.

– Она любит тебя, почитая божеством, сошедшим с небес. Столь редкий дар, зажженный огнем Венеры, не должен угаснуть.

– Благодарю тебя, – еще раз поцеловал мать Цезарь, – ты всегда была для меня богиней Бона Деа, доброй богиней моей судьбы.

Январские календы года начались торжественным шествием в сенат новых консулов, Цезаря и Бибула, с ликторами впереди. Это были первые и последние совместные мероприятия обоих консулов. Буквально со следующего дня начались раздоры.

Через несколько дней, накануне январских ид, Цезарь выступил в сенате с предложением нового аграрного закона, проваленного сенатом в прошлом году. Это был сильный ход.

Во-первых, консулы почти никогда не вносили подобных проектов, предоставляя эту сомнительную честь народным трибунам. Во-вторых, многие сенаторы вдруг начали понимать, почему Цезарь так спокойно относился ко всему накануне вступления в должность. Он был уверен, что его поддержат не только люмпены и плебеи, не только деньги Красса и стоявшие за ним ростовщики, но и легионеры Помпея.