Фредерик Форсайт - Кулак Аллаха

В носу СТВР располагалась мощная фотокамера, объектив которой мог быть направлен прямо вниз или вниз и вперед. За ней размещалась панорамная камера, смотревшая в стороны и вниз. Еще дальше находился прибор, регистрирующий инфракрасное излучение; он определит источник тепла и его контуры. Все, что пилот фотографировал, он видел на экране в своей кабине.

Даррен Клири поднялся до пятнадцати тысяч футов, соединился с другими самолетами группы и вместе с ними направился к воздушному заправщику КС-135, поджидавшему их чуть южнее иракской границы.

Нигде не встретив отпора иракской противовоздушной обороны, Клири сфотографировал одиннадцать главных целей и лишь после этого взял курс на Тармию – двенадцатый и наименее важный объект, как было сказано в приказе.

Над Тармией Клири бросил взгляд на экран и пробормотал:

– Что за чертовщина?

Оказалось, что именно в этот момент во всех его основных фотокамерах кончилась пленка, рассчитанная на семьсот пятьдесят кадров.

После второй дозаправки в воздухе вся группа благополучно вернулась на «Рейнджер». Палубная команда извлекла фотопленки и отнесла их в лабораторию.

Клири прошел обычную процедуру опроса и затем вместе с офицером разведки сел за подсвечиваемый снизу стол. На крышке стола, представлявшей собой небольшой экран, один за другим появлялись кадры, снятые Клири. Пилот объяснял, где был сделан каждый снимок и что на нем изображено. Офицер делал заметки для будущего рапорта, который вместе с фотографиями и рапортом Клири будет отослан в Эр-Рияд.

Когда подошла очередь последних двадцати снимков, офицер разведки удивленно спросил:

– А это что такое?

– Не спрашивайте меня, – ответил Клири. – Это я снял над той целью в Тармии, помните? Той самой, которую нам подсунули в последний момент.

– Да, но что это за штуки?

– Похоже на соты для пчел-великанов, – неуверенно сказал Клири.

Выражение оказалось удачным и надолго закрепилось за непонятными устройствами, которыми был напичкан огромный цех. Офицер разведки тоже назвал в своем рапорте цех «сотами» и признался, что не имеет ни малейшего представления, что это за устройства. Когда рапорты и пленки были упакованы, с палубы «Рейнджера» взлетел «викинг» S-3, который доставил все материалы в Эр-Рияд. Потом Даррен Клири принимал участие и в боевых операциях, но так ни разу и не столкнулся с неуловимыми МиГами, а в конце апреля 1991 года вместе со всей командой авианосца «Рейнджер» покинул Персидский залив.

Утром того же дня Вольфганг Гемютлих убедился, что с его личным секретарем происходят странные перемены.

Фрейлейн Харденберг была по-прежнему вежлива, корректна, держалась вполне официально и быстро выполняла всю требовавшуюся работу – а герр Гемютлих требовал немало. Не отличаясь чрезмерной чувствительностью, он сначала ничего не замечал, но после третьего появления фрейлейн Харденберг в его кабинете – она зашла, чтобы записать под его диктовку письмо, – герр Гемютлих убедился, что в его секретаре появилось что-то новое, совершенно необычное.

Нет, в ее внешнем облике и в поведении не было ничего легкомысленного и уж тем более фривольного, такого герр Гемютлих никогда бы не потерпел, но что-то было не так. Когда фрейлейн, склонившись над блокнотом, записывала содержание письма, герр Гемютлих присмотрелся к ней более внимательно.

Правда, на ней был все тот же старомодный деловой костюм с длинной, ниже колен, юбкой, волосы по-прежнему были гладко зачесаны назад и собраны на затылке в тугой пучок… Лишь во время четвертого появления в кабинете герр Гемютлнх с ужасом осознал, что его секретарь слегка напудрилась – совсем немного, но все же заметно. Герр Гемютлих всмотрелся и про себя облегченно вздохнул: слава Богу, на губах фрейлейн Харленберг не было и следа губной помады.

Может быть, я заблуждаюсь, мысленно рассуждал герр Гемютлих. Сейчас январь, возможно, от мороза щеки у фрейлейн обветрились; да, конечно, она напудрилась, но исключительно в профилактических целях. Однако во фрейлейн изменилось и что-то еще.

Глаза. Боже милосердный, только бы не тушь! Герр Гемютлих всмотрелся еще внимательней, но на глазах фрейлейн Харденберг не заметил ни туши, ни краски. Конечно, я ошибся, снова принялся убеждать себя герр Гемютлих. Загадка решилась неожиданно во время обеденного перерыва, когда он аккуратно расстелил на столе льняную салфетку и взялся за бутерброды, которые, как обычно, приготовила ему фрау Гемютлих.

Они блестели. Глаза у фрейлейн Харденберг блестели. Зимние холода здесь ни при чем, к тому времени фрейлейн находилась в помещении по меньшей мере четыре часа. Банкир отложил недоеденный бутерброд и только теперь вспомнил, что точно такой же синдром он замечал у более молодых секретарш по пятницам, в самом конце рабочего дня.

Это был синдром счастья. Эдит Харденберг была счастлива. Герр Гемютлих понял, что ее походка, ее манера говорить и ее глаза – это всего лишь симптомы счастья. Такой она была все утро. Это обстоятельство, да еще следы пудры на ее щеках глубоко взволновали Вольфганга Гемютлиха. Ему оставалось только надеяться, что она не зря транжирит свои деньги.

Удивительные фотоснимки, сделанные капитан-лейтенантом Дарреном Клири, прибыли в Эр-Рияд во второй половине дня. Здесь они влились в мощный поток свежей фотоинформации, который каждый день обрушивался на штаб-квартиру командования ВВС коалиции.

Часть аэрофотоснимков обеспечивали висевшие высоко в небе спутники КН-11 и КН-12. Они давали крупноплановую информацию о больших регионах всей территории Ирака. Если на них не было заметно изменений по сравнению со снимками, сделанными днем раньше, то их сдавали в архив.

Другие изображения поступали от пилотов TR-1, которые и теперь не прекращали своих полетов на меньших высотах. Они приносили сведения об изменениях в военной машине Ирака: о передислокациях войск, о появлении военных самолетов или ракетных пусковых установок там, где их раньше не было. Эти данные поступали в центр анализа.

Аэрофотоснимки, сделанные Дарреном Клири, относились к категории оценки эффективности бомбардировок. Такие снимки сначала сортировали и маркировали в «Летнем театре» – скопище зеленых палаток на краю военной авиабазы, а потом отправляли в «Черную дыру», точнее, в отдел оценки эффективности бомбардировок.

В тот вечер в отделе с семи часов дежурил полковник Битти. Два часа он рассматривал снимки комплекса пусковых ракетных установок (частично разрушен; две установки, очевидно, еще даже не повреждены), центра связи (стерт с лица земли) и группы укрепленных ангаров, в которых прятались иракские МиГи, «миражи» и Су.