Фредерик Форсайт - Кулак Аллаха

Бенъямин Нетаньяху был сабра в третьем поколении и какое-то время учился в Америке. Благодаря безупречному знанию английского языка, умению четко формулировать свои мысли и преданности националистическим идеям Нетаньяху был включен в состав правительства Ицхака Шамира, сформированного партией Ликуд, и часто не без успеха представлял Израиль перед западными средствами массовой информации во время брифингов и интервью.

Два дня спустя, четырнадцатого октября, Нетаньяху прибыл в вашингтонский аэропорт Даллеса. Его немного беспокоила настойчивость государственного департамента США, пригласившего его для срочного обсуждения каких-то важных вопросов.

Еще больше Нетаньяху растревожила никчемная двухчасовая беседа с глазу на глаз с заместителем государственного секретаря Лоренсом Иглбургером, которая свелась к бесконечному обмену мнениями о развитии событий на Среднем Востоке после второго августа. Нетаньяху закончил бессмысленные переговоры в полнейшем расстройстве, а поздно вечером уже должен был вылетать в Израиль.

Когда Нетаньяху уже был готов покинуть здание государственного департамента, секретарь вручил ему дорогую визитную карточку. На карточке после каллиграфически выведенной фамилии владельца от руки было четко приписано:

«Нетаньяху просили не улетать из Вашингтона, не нанеся кратковременный визит домой владельцу визитной карточки, чтобы обсудить одну проблему, что не терпит отлагательства и важно как для наших двух стран, так и для всего нашего народа».

Нетаньяху была знакома подпись, он знал владельца карточки и представлял себе, какой властью и каким богатством тот обладает. Лимузин могущественного человека уже стоял у подъезда. Израильский дипломат быстро принял решение, приказал своему секретарю возвращаться в посольство, забрать его и свой багаж и через два часа заехать за ним по указанному адресу в Джорджтаун. Оттуда они поедут прямо в аэропорт. Потом Нетаньяху сел в лимузин.

Он никогда прежде не был в этом доме, но все оказалось примерно таким, как он себе и представлял. Роскошное здание располагалось в фешенебельном районе на Эм-стрит, меньше чем в трехстах ярдах от территории Джорджтаунского университета. Его проводили в богато отделанную библиотеку; Нетаньяху поразило, с каким вкусом были здесь подобраны редкие книги и картины. Через несколько минут в библиотеке появился хозяин; он поспешил навстречу гостю, шагая по персидскому ковру.

– Дорогой Биби, мне чрезвычайно приятно, что вы нашли для меня время.

Сол Натансон был банкиром и финансистом и заработал огромное состояние, не прибегая к мошенничеству и надувательству, непременным приемам дельцов с Уолл-стрита в те времена, когда там заправляли Боуски и Милкен. Об истинных размерах его состояния ходили разные слухи, но точных цифр не знал никто, а сам Натансон был слишком хорошо воспитан, чтобы хвастать своим богатством. Как бы то ни было, в его доме на стенах висели не копии, а подлинники Ван Дейка и Брейгеля, а о его благотворительных взносах, в том числе и о пожертвованиях государству Израиль, ходили легенды.

Как и израильский дипломат, Натансон был седовлас и элегантен, но в отличие от своего чуть более молодого гостя шил костюмы в Лондоне, у Савила Роу, и носил шелковые сорочки от Салки.

Натансон усадил гостя в одно из двух одинаковых кожаных кресел с невысокими спинками, стоявших рядом с настоящим камином. Англичанин-слуга принес бутылку и два бокала на серебряном подносе.

– Думаю, друг мой, это скрасит нашу беседу.

Слуга наполнил бокалы красным вином. Израильтянин отпил глоток. Натансон вопросительно поднял брови.

– Действительно, вино превосходное, – сказал Нетаньяху.

Трудно удержаться, чтобы не выпить залпом бокал Шато-Мутон Ротшильд 61-го года. Слуга поставил поднос так, чтобы до него можно было дотянуться рукой, и удалился.

Сол Натансон был слишком умен, чтобы сразу брать быка за рога. Сначала разговор касался лишь самых общих тем, потом незаметно перешел на положение на Среднем Востоке.

– Видите ли, – сказал Натансон, – дело явно идет к войне.

– В этом я нисколько не сомневаюсь, – согласился Нетаньяху.

– Но прежде чем она завершится, могут погибнуть многие молодые американцы, отличные парни, которые ничем не заслужили такой участи. Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы свести число наших потерь к минимуму, ведь так? Еще вина?

– Совершенно с вами согласен.

Куда клонит Натансон? Израильский дипломат был вынужден признать, что пока он не имел об этом ни малейшего представления.

– Саддам, – продолжал Натансон, глядя на пламя в камине, – представляет собой серьезную угрозу. Его нужно остановить. Очевидно, Израиль подвергается большей опасности, чем любое другое соседнее государство.

– Мы это твердили годами. Но когда мы разбомбили ядерный реактор Саддама, Америка нас прокляла.

Натансон небрежно махнул рукой.

– Это люди Картера. Чепуха, разумеется, всего лишь косметическая чепуха для отвода глаз. Мы с вами это знаем, нас не проведешь. Мой сын служит в зоне Персидского залива.

– Я не знал. Искренне желаю ему вернуться живым и здоровым.

Натансон был тронут.

– Благодарю вас, Биби, благодарю. Об этом я молю Бога каждый день. Мой первенец, мой единственный сын. Я просто думаю… что в наше время… мы должны сотрудничать самым тесным образом.

– Это бесспорно. – У израильтянина возникло тревожное предчувствие, что вот-вот последует неприятное сообщение.

– Чтобы свести наши потери к минимуму, понимаете. Только поэтому я и прошу вашей помощи, Бенъямин, чтобы свести наши потери к минимуму. Ведь мы по одну сторону от линии фронта, не так ли? Я – американец и в то же время еврей.

Очевидно, порядок, в котором он произнес эти слова, имел определенный смысл.

– А я – израильтянин и еврей, – пробормотал Нетаньяху.

Надо думать, он тоже вкладывал особый смысл в порядок слов. Американского финансиста это не обескуражило.

– Вот именно. Но вы получили образование в этой стране и потому понимаете, как… э-э, как бы это поточнее сформулировать?… насколько эмоциональной иногда может быть Америка. Разрешите мне говорить без обиняков?

Наконец-то, с облегчением вздохнул израильтянин.

– Если бы кто-либо сделал что-то, что могло бы сократить наши потери – хотя бы совсем немного, – то я и мои соотечественники были бы безмерно признательны этому человеку, кем бы он ни был.

Очевидно, Натансон не договаривал, но Нетаньяху был опытным дипломатом и понял, что имел в виду американец. Если будет сделано что-то, что увеличит потери американцев, или не будет сделано что-то, что могло бы предотвратить лишние человеческие жертвы, то американцы запомнят это надолго, и их месть может выразиться в крайне неприятных для Израиля формах.