Фредерик Форсайт - Псы войны

То, что предстало взору священника тем утром, было не хрусталем, а мириадами ручейков, каскадами стекающих с горы после ночного ливня. Дождевая вода стекала и с других гор, но ее не было видно под густыми зарослями джунглей, покрывших поверхность этих гор сплошным зеленым одеялом, проникнув под которое, вы оказывались в адском пекле. Та гора, что сверкала тысячью ручейков, не могла похвастать столь густым растительным покровом на своих склонах. Священнику, как впрочем и дюжине других людей, никогда не пришло в голову задаться вопросом, почему так вышло?

После трех месяцев жизни в адском пекле окружающих подножье Хрустальной горы джунглей Малруни знал ответ на этот вопрос.

Он начал с обследования местности вокруг горы и обнаружил, что склон, обращенный в сторону моря, отделяется от остальной гряды лощиной. Таким образом, Хрустальная гора располагалась в одиночестве к востоку от основного хребта. Благодаря тому, что она была чуть ниже остальных, с моря ее не было видно. Да и с другой стороны ее не просто было выделить среди других холмов, расположенных к северу и к югу, разве что по значительно большему потоку воды на квадратную милю поверхности, стекающей вниз по склону.

Малруни сосчитал все потоки, как на самой Хрустальной горе, так и на ее соседях. Сомнений не было. Вода стекала после дождя с других гор, но большая ее часть поглощалась земляным покровом. Толщина его на соседних склонах достигала двадцати футов над скальной поверхностью, в то время как на Хрустальной горе слоя земли почти не было. Он попросил местных рабочих, из племени Винду, пробурить серию пробных скважин прихваченным заблаговременно буром и получил подтверждение различию толщины земляного покрова в двадцати случаях. Исходя из этого, он стал доискиваться до причины.

В течение миллионов лет земной покров образовывался при разрушении горных пород, благодаря переносимой ветром пыли, оседавшей на скалах. И хотя каждый дождевой поток смывал часть покрова, унося его вниз к рекам и, в конце концов, образуя илистые отмели в устьях, часть земли оставалась в небольших трещинах, в стороне от текущей воды, которая в свою очередь вымывала себе русло в мягкой породе. Вода точила камень, образовывались стоки, по которым устремлялся дождевой поток, все более углубляя их. Часть воды впитывалась в поверхность склона, оставляя, таким образом, земляной покров в неприкосновенности. Так, постепенно, толщина его росла.

Птицы и ветер приносили семена, которые находили почвенные ниши, приживались и давали корни, способствуя, в свою очередь, процессу закрепления почвы на горных склонах. Когда Малруни осмотрел холмы, на них оказалось достаточно земли, чтобы поддерживать могучие деревья, окутанные лианами, которыми были сплошь покрыты склоны от подножья до самых вершин. Везде, кроме одного места.

На этой горе вода не смогла пробить себе достаточно глубокие бороздки, чтобы превратить ручейки в потоки. Ей не удавалось при этом впитываться в поверхность скалы. Особенно на самом крутом, восточном склоне, обращенном к центру страны. Земля здесь оставалась лишь в отдельных углублениях в теле скалы, и в этих нишах росли кусты, трава и папоротник.

От ниши к нише тянулся дикий виноград и вьюны, покрывая тонкой зеленой сетью голую поверхность скал. Это ненадежное покрывало регулярно смывалось во время сезона дождей.

Сверкающие пятна стекающей по камням воды и увидел незадолго до своей смерти миссионер. Причина была проста: стоящий отдельно холм состоял из другой горной породы, нежели остальные. Старая скальная основа была тверда как гранит, по сравнению с мягкой породой молодых гор главной гряды.

Малруни завершил обследование окрестностей горы и установил этот факт абсолютно определенно. На это у него ушло две недели, за то же время он выяснил, что с Хрустальной горы стекает не меньше семидесяти ручейков. Большинство из них сливалось в три основных потока, текущих на восток от основания горы, вниз, в долину. Он обратил внимание еще на один факт. По берегам ручьев, берущих начало на склонах этой горы, цвет почвы и характер растительности отличались от других. Оказалось, что некоторых растений на этих берегах нет, хотя они благополучно растут на других. В общем, растительность у подножья Хрустальной горы была намного беднее. При этом нельзя было больше ссылаться на недостаток земли. У подножья ее было предостаточно.

Значит, в самой земле содержалось нечто, мешающее росту флоры на берегах этих ручьев.

Малруни решил нанести все семьдесят ручейков на карту, которую набросал по ходу обследования. Кроме этого, он брал образцы песка и гравия вдоль ложа ручьев, начиная от поверхности и вплоть до скальной подложки.

В каждом случае он набирал два ведра гравия, высыпал их на брезент и начинал «кучковать и четвертовать». Так отбираются образцы. Он высыпал гравий в кучу на брезент, потом делил ее лопаткой на четыре части, брал на выбор две из них, смешивал вместе в одну кучу, снова делил ее на четыре и продолжал процедуру до тех пор, пока перед ним не оказывалась горстка породы весом в два-три фунта. После просушки она помещалась в выложенный полиэтиленом холщовый мешочек, который запечатывался и тщательно маркировался. За месяц у него набралось 1500 фунтов песка и гравия, собранных со дна семидесяти ручьев, в шестистах мешочках. После этого он принялся за саму гору.

Он уже был уверен, что в его образцах гравия после лабораторного исследования будет обнаружено россыпное олово, мельчайшие частички металла, смытые с поверхности горы за десятки тысяч лет, свидетельствующие о том, что в недрах Хрустальной горы есть залежи кассетерита или оловянной руды.

Он поделил поверхность склона на секторы, пытаясь локализировать истоки ручейков и поверхности скал, по которым текут потоки, пополняющие ручьи в сезон дождей. К концу недели он уже знал, что в теле скалы нет оловянной жилы, и предположил то, что геологи называют рассеянным месторождением. Следы минерализации обнаруживались повсюду.

Под связками вьющихся растений он находил поверхности скалы, испещренные, словно нос алкоголика сосудами, полудюймовыми прожилками молочно-белого кварца, ярд за ярдом покрывающими гладкую грань камня.

Все, что он видел вокруг себя, как бы говорило: «Олово».

Он снова трижды обошел вокруг горы, и наблюдения подтвердили предположение о рассеянном месторождении – повсеместно виднелись белые прожилки на темно-серой поверхности камня.

Молотком и зубилом он вырубил в скале глубокие полости, но картина не менялась. Иногда ему казалось, что он видит темные пятнышки в кварце, что говорит о наличии олова.

После этого он принялся за серьезную работу, походя отмечая достигнутые результаты. Он откалывал образцы чистых белых вкраплений кварца, а для страховки тут же брал кусочек обычной породы, расположенной между прожилок. Спустя три месяца после того момента, как он впервые вошел в первобытные джунгли к востоку от горного хребта, он, наконец, закончил работу. Ему предстояло доставить на побережье еще полторы тысячи фунтов камней. Все собранные им образцы оловянной руды и породы, в количестве полутора тонн, переносились порциями раз в три дня из рабочего лагеря в основной, где он теперь лежал, дожидаясь рассвета, и складывались в кучи под брезентом.