Стив Сомер - Кумир

Президент в упор посмотрел на Рауха:

— Билл, это правда?

— У меня нет информации на сей счет. И нет оснований верить сказанному.

— А что, Мартинес выигрывал войну? Или проигрывал? — спросил президент.

— Об этом рано судить.

— Черт подери, отвечайте на вопрос, Билл! Выигрывал или нет?

— Нет,— наконец выдавил из себя Раух.— Не выигрывал. Но и не проигрывал.

— Продолжайте, Зэк,— президент снова обернулся к Литтмену.

— Может быть, у генерала Гэбриела есть что добавить к сказанному? — заметил Литтмен.

Четырехзвездный генерал ВВС Гэбриел был председателем Объединенного комитета начальников штабов.

— По нашей оценке,— начал он,— Мартинес проигрывал. Он не принимал ни стратегические, ни тактические предложения наших специальных советников, которых мы к нему направили. Потери, которые он наносил войскам сандинистов, были незначительны, Ортега же перемалывал его армию. По нашему мнению, Мартинеса следовало срочно заменить.

— Спасибо, генерал,— поблагодарил его Литтмен.— Ясно, что Мартинес должен был уйти, это не вызывает сомнений. Но сомнительными кажутся средства, к которым мы прибегли, чтобы его убрать. Прямо скажем, они несколько…— он запнулся, подыскивая нужное слово,— примитивны…

Отвечая, Раух едва мог совладать с охватившим его гневом.

— Я категорически заявляю, что ЦРУ не отдавало такого приказа — я подчеркиваю это еще раз! — уничтожить Октавио Мартинеса.

— Но вы были намерены от него избавиться? — не отступал президент.

Раух заколебался.

— Да,— промолвил он после паузы.— Но не убивая его на ступенях Капитолия!

— А как тогда? — спросил президент.

Раух потупился.

— Так как же, адмирал?

— С помощью… отравления.

В комнате повисло тягостное молчание.

— Адмирал Раух,— уточнил президент,— вы имеете в виду, что, если бы Мартинес не был застрелен, ЦРУ было готово умертвить его с помощью яда?!

— Господи Иисусе! — воскликнул Крэнстон.— Меня сейчас вырвет.

Тут Раух окончательно вышел из себя:

— И вы, вы осмеливаетесь говорить со мной в таком тоне? — он резко обернулся к Крэнстону.— Человек, который распорядился послать морских пехотинцев в Ливан! И вы тоже! — Теперь он повернулся к Литтмену.— Ухитрились разместить их в казарме, так что один-единственный сумасшедший мусульманин с грузовиком, набитым динамитом, сумел отправить их всех на тот свет.

Крэнстон в ярости сжал кулаки. Но тут президент, повысив голос, стукнул ладонью по столу:

— Хватит! Сейчас же прекратите! Все замерли.

— Адмирал Раух! — произнес президент.— Вам известен правительственный приказ за номером 11905? Который запрещает государственным служащим принимать участие в политических убийствах или замышлять таковые?

— Да, сэр, известен,— кивнул Раух.

— Тогда ответьте мне: как вы могли замышлять отравление Октавио Мартинеса?

Раух тяжело вздохнул.

— Отвечайте, адмирал. Я жду.

Раух развел руками:

— Но он проиграл войну, мистер президент. Господи ты боже мой, мы ведь все знаем, что наша страна не может позволить себе проиграть эту войну! Если мы проиграем сейчас Никарагуа, то нашим детям придется сражаться потом в Гватемале. А внукам — в Мексике. И если кто-то из сидящих за этим столом считает, что я не прав, пусть скажет открыто или помалкивает!

Вее примолкли, словно выслушали приговор самой Истории. Первым нарушил это молчание Литтмен.

— Итак, джентльмены, как я и предполагал, у нас нет ни малейшего представления о том, кто же распорядился убить Октавио Мартинеса.

11.10.

— Черт подери! — воскликнул Жирдяй.— Что тут, мать твою, происходит?! — Он топал по проходу, стараясь не наступать на разбросанные бумаги, хотя это ему плохо удавалось.— Чего ты тут натворил? Пораскидал все, понимаешь… С ума сошел, что ли, Джо? Да как ты все это рассуешь обратно?!

— Да это ж дело Везерби,— спокойно отвечал Манкузо.— Не все ли равно, куда я потом распихаю бумажки?

— Не все ли равно?! Он еще спрашивает, мать твою! — заорал Жирдяй.— Да это же хро-но-ло-ги-чес-кие папки!

— Н-да? Хронологические?

— Вот гляди.— И Жирдяй хлопнул рукой по маркировочному номеру на коробке.— "F" — значит шестая! "Е" — пятая!

— А это, выходит, первая? Вон та…

— Конечно: "А" — начало нумерации.

— Слушай, Жирдяй. Знаешь, кто ты? Гений! Вот кто.

Манкузо потянулся к тяжелой коробке на верхней полке и попытался ее оттуда стащить.

— Эй ты, сосунок, не торопись! — Жирдяй преградил Манкузо дорогу и, навалившись на коробку всем своим весом, затолкал ее обратно.— Сперва собери все это дерьмо, а потом доставай новое.

— Иди ты знаешь куда!…— И Манкузо сделал выразительный жест рукой.

Жирдяй тут же принял боксерскую стойку и начал прыгать вокруг Манкузо: складки жира при этом тряслись на нем из стороны в сторону.

— А ну давай! Только попробуй сунься, я те покажу. Я тебе воткну перо в задницу!

Манкузо уставился на этот спектакль. Не выдержав, расхохотался, поднял руки:

— Твоя взяла! Сдаюсь…

— То-то! — Жирдяй прекратил свое кружение, подтянул сползшие брюки.— Я заказываю на ланч пиццу. Тебе брать?

— Давай. С колбасой и грибами. А я пока уберу все эти бумажки.

— Спасибо, Джо, ты парень что надо.

Манкузо обождал, пока кабина лифта скрылась, стащил с полки коробку, помеченную буквой "А", отодрал верх. Ему потребовалось меньше пяти минут, чтобы найти то, что он искал: папку с надписью "ФБР, секретная переписка". А в папке — фирменный бланк директора ФБР от 21 декабря 1983 года с пометой "Сов. секретно, без копий". На бланке значилась фамилия сенатора Калеба Везерби в связи с его предполагаемым участием в сомнительных нефтяных сделках. Бумагу подписал сам шеф ФБР Генри О'Брайен. К этому листку прилагалось расписание деловых встреч директора О'Брайена на 21 декабря. Манкузо пробежал список посетителей — и, сразу найдя искомую фамилию, рассмеялся, удовлетворенный. Он лишний раз удостоверился: ничто из происходящего в Вашингтоне не способно его больше удивить.

— Сукин сын! — пробурчал он, засовывая оба документа себе в карман.— Подонок, едрит твою мать…

Запихнув коробку подальше, так что из нее посыпались бумаги и кассеты, он принялся расшвыривать их и делал это до тех пор, пока весь не взмок. И пока его злость наконец не улеглась.

Только тогда он нажал на кнопку лифта…

12.35.

Они выглядели вполне типичной парочкой, прилетевшей в Майами на отдых и сейчас ожидавшей своего багажа в Международном аэропорту. Сразу же бросалось в глаза, что она старше своего спутника лет на десять, а может, и больше. Но Салли (это была она!), в своем белом батистовом платье, белых лакированных туфлях и с белой сумочкой в руке, казалась Россу прекрасной феей, порождением сверкающего майамского солнца.