Джозеф Файндер - Московский клуб

Интересно, это и есть Дунаев? Стоун поднял глаза от пистолета и улыбнулся.

— Это что, вместо приветствия? — спросил он по-русски.

— Значит, вас послал Вышинский? — произнес старик.

Стоун кивнул.

Человек в черном пиджаке сплюнул на землю, продолжая держать Чарли на мушке.

— Тогда я с удовольствием пошлю ему ответ, — тихо и мрачно сказал он. — Твою голову.

О Боже! Вот чем повернулась его хитрость!

— Ваша фамилия Дунаев?

— Да, — ответил старик. Чарли услышал за спиной тихий скрип гравия. Это были мужчина и женщина, которые его сюда привезли. Его окружали. Дунаев уже чуть громче произнес: — Этот сукин сын Вышинский думает, что он умнее меня. Но этот кретин просчитался. Я ждал этого много лет.

Тут Стоун с ужасом понял, что произошло. Он воспользовался именем не друга, а заклятого врага. Вышинский остался в России… Ну, конечно, он считал Дунаева предателем…

— Послушайте меня, пожалуйста, — произнес Чарли. Сердце его сильно билось, он почувствовал за спиной движение воздуха: те двое приблизились еще. — Вы уже поняли, что я не русский, господин Дунаев.

Дунаев, не опуская пистолета, моргнул.

— Вы ведь узнали мой акцент? — Ответа не последовало. — Это американский акцент. И вы это знаете, ведь у вас большой опыт общения с американцами. Вас посылали в США в 1953 году. Вы должны были найти один документ, понадобившийся Берии.

Дунаев, казалось, заколебался.

— Вы посетили и до смерти напугали беззащитную женщину, бывшую секретаршу Ленина. Это она дала мне ваше имя. Она, а не Вышинский. Я хочу, чтобы вы это поняли.

— Этого объяснения недостаточно.

— Вышинским звали человека, вместе с которым вы к ней приходили. Я знал, что вы не согласитесь встретиться со мной, если я не воспользуюсь каким-нибудь… чьей-нибудь рекомендацией. Больше я ничего не смог придумать. Но я явно просчитался.

На этот раз Дунаев кивнул. Он уже почти улыбался.

— Да, вы американец. Я слышу. — Вдруг он опять повысил голос: — Но кто вы в таком случае?

Стоун начал объяснять очень подробно, но осторожно, стараясь не сказать ничего такого, что могло бы возбудить в эмигранте новые подозрения. Он рассказал о том, что против него сфабриковано ложное обвинение, что теперь его разыскивают по приказу предателей из высших слоев правительства Америки. Все потому, что он слишком много знает. Чарли инстинктивно угадал характер Дунаева и сообразительно этим воспользовался. Ведь Дунаев был не просто русским, на себе испытавшим правительственный террор. Он был еще и человеком, который долгие годы жил в Европе. А люди, бывшие в Европе во время второй мировой войны, во времена Сопротивления и беженцев, обычно относились с большим сочувствием к несчастным беглецам, преследуемым законом.

Когда Стоун закончил, старик опустил пистолет.

— Достаточно, — бросил он по-русски своим помощникам.

Чарли повернулся и увидел, что рыжеволосая проститутка и ее друг не спеша направились к машине. Послышался рев заведенного мотора, они уехали.

— Извините меня, — сказал Дунаев.

Стоун глубоко и облегченно вздохнул.

— Мне очень нужна ваша помощь, — произнес он. — Я полагаю, вы могли бы дать ключ к разгадке того, что происходит сейчас в Вашингтоне и Москве.

— Сейчас? Но я…

— Много лет назад Лаврентий Берия послал вас разыскать документ, который был нужен ему для проведения успешного переворота…

— Откуда вам это…

— Вы были приставлены к кому-то охранником, верно? — Чарли переступил с ноги на ногу. Он нервно соображал. — К человеку, осуществляющему связь Берии с неким американцем, имя которого держится в секрете и по сей день.

Дунаев почти незаметно кивнул.

— И одним из звеньев цепочки этой связи была женщина, Соня Кунецкая, — продолжал Стоун. Он вдруг понял все с удивительной ясностью.

Да, настоящее можно объяснить только через прошлое. Только так. И архивы ЦРУ в этом совершенно бесполезны.

Разумеется, шеф секретной полиции Сталина Лаврентий Берия поделился своими планами с очень немногими людьми. И, конечно, больше всех он доверял «кроту» «К-3». Дунаева оставили в живых, ведь он не знал основной тайны. Но и он вынужден был скрываться…

— Вам что-то о ней известно? Вам должно быть что-то о ней известно, — сказал Стоун.

Русский мрачно улыбнулся:

— Да, я был связным между Соней Кунецкой и Берией. Ваше предположение абсолютно верно.

Стоун с трудом сдержал возглас удивления.

— И я горжусь этим, — продолжил бывший шпион. — Берия не назначил бы первого попавшегося для связи с дочерью американского миллионера Уинтропа Лемана.

Самым ужасным было то, что все это было совершенно закономерно.

Даже спустя полчаса Стоун с трудом осознавал, о чем говорил его спутник. Итак, вот, значит, какова причина влияния Сталина на Лемана.

Конечно. Все так просто.

— Время от времени такое случается, — объяснил ему Дунаев, совершенно не осознавая, какой эффект его откровения производят на слушателя. — Очень многие американцы и американки приезжали в СССР и влюблялись в советских. У них рождались дети. А потом, когда приходило время уезжать, они вдруг узнавали, что власти не дадут их детям выездной визы.

Стоун и Дунаев шли вверх по узкой тропе, ведущей на кладбище Пер-Лашез. Для мертвых это лучшее место в Париже: здесь похоронены Марсель Пруст, Оскар Уайльд и тысячи других людей.

Кладбище расположено на холме, извилистые тропки вьются вверх по склонам, пересекаясь с другими дорожками, образуя поросшие мхом лабиринты.

— Многие американцы приезжали в Россию во времена кризиса тридцатых годов, — продолжал Дунаев. — Некоторые из них приезжали по политическим соображениям, потому что они были приверженцами коммунизма… пока не увидели этого монстра своими глазами. Другие ехали работать. В России у них рождались дети. А затем они узнавали, что, так как их дети являются гражданами СССР, их отъезд из страны вовсе не приветствуется властями. О, такое случалось довольно часто. Во время второй мировой войны несколько американских репортеров, работавших в Москве, полюбили русских женщин. А чуть позже их жены и дети стали почти что заключенными. Они стали заложниками. Вам, вероятно, известно, что великий американский промышленник Арманд Хаммер провел в двадцатых годах почти десять лет в СССР. И у него, как и у его брата, родился ребенок от русской женщины. И все дети остались в России, им не дали виз на выезд.

— Это все объясняет причину сотрудничества Лемана со Сталиным, — вслух подумал Стоун. Сейчас они стояли у могилы Фредерика Шопена — небольшого белого надгробия, которое венчала статуя, изображающая плачущую девушку. На ее каменных коленях лежало несколько красных роз.