Джозеф Файндер - Московский клуб

Эмигрант кивнул.

— Его дочь была у них, и они ни за что не позволили бы ей уехать, — продолжил Стоун. — Многие люди, должно быть, помогали ему по его просьбе связываться с ней. В том числе и мой отец.

Дунаев пошел дальше. Казалось, он не совсем понимал, о чем говорит Чарли.

— А что конкретно вы имели в виду, говоря, что были связующим звеном между Берией и дочерью Лемана?

— Берии каким-то образом удалось вызнать у Сталина, что у Лемана есть документ чрезвычайной важности. Документ или документы.

Стоун кивнул. Интересно, что этому экс-шпиону известно о завещании Ленина? И каким образом он это узнал?

— И он послал вас в США забрать этот документ у Лемана?

— У его дочери.

— Потому что сам Леман никогда не имел прямых контактов с советскими разведывательными службами. Это могло помешать его карьере в правительстве, — сделал заключение Стоун.

— Точно, — согласился Федор. — И Берии это было известно.

— И Леман никогда не виделся с дочерью с тех пор, как уехал из Москвы?

— Нет, однажды ей разрешили выехать в Париж. Тут она встречалась с отцом, хотя и под строжайшим контролем.

— Когда это было?

— Кажется, в 1953 году.

— Ну, а почему же Леман не освободил ее тогда? — поинтересовался Стоун. — Раз уж Соня была на Западе, он мог бы организовать похищение.

— Ну нет, — рассмеялся Дунаев. — Она бы этого ни за что не захотела. Понимаете, ее мать была в то время еще жива, и она жила в России. Я уверен, что она не захотела бы рисковать ее безопасностью.

— Целая цепь заложников, — задумчиво произнес Чарли. — А что вам известно о документе, которым владел Леман?

— Ничего. Только то, что он у него был.

— А Берия наконец получил бумагу?

— Нет, но он очень старался.

— Каким образом?

— Он даже предлагал обменять на документ Соню. Он по какой-то причине считал его невероятно важным.

На кладбище было тихо и безмятежно. Стоуну казалось, что он не в Париже, а в каком-то красивом лесу. Полуразрушенные могилы больше походили на валуны, многие венки покоричневели. То тут, то там возвышались ветхие склепы с бутылками из-под пива на полу и покосившимися окнами.

— А почему Леман не согласился на сделку?

— Он как раз согласился. Он был просто одержим идеей заполучить дочь.

— Согласился? Но…

— Но Берию расстреляли.

— А, да, — вспомнил Чарли. — А вы были связаны непосредственно с Берией? Или с кем-нибудь из его людей?

— Непосредственно с ним. Он хотел, чтобы дело было совершенно секретным.

— А вы когда-нибудь раньше слышали обозначение «К-3»?

— «К-3»? — медленно повторил Дунаев.

— Это «крот» в организации Берии, которому он безраздельно доверял.

Они миновали могилу Симоны Сигноре и вошли в колумбарий. На каждой мраморной табличке, украшенной искусственными цветами, были выгравированы имена золотыми буквами.

— Я не знаю ни о каком «кроте», — произнес Дунаев. — Но ведь было бы странно, если бы я знал, правда? Ведь тогда бы о нем знал и Берия. Да тогда он просто не был бы «кротом», — впервые за все время эмигрант рассмеялся.

— Но ведь о попытке Берии захватить власть вы знали?

— Конечно. Об этом знали все… Уже после факта. После того, как его расстреляли, об этом заговорили повсюду.

Теперь Дунаев шел явно целенаправленно. Он знал, куда идет.

— А вы слышали что-нибудь о попытке отдельных людей на Западе помочь в организации и проведении этого переворота?

Дунаев шел очень быстро, Стоуну приходилось бежать, чтобы не отстать. Вдруг они остановились перед блестящим черным гранитным надгробием. Камень был гладкий, как зеркало. С левой стороны была прикреплена овальная фотография.

Дунаев молча глядел на надгробие.

— Возможно, вам знакомо лицо на фотографии? — спросил он.

Конечно, Чарли сразу узнал. Это же лицо, только чуть старше, было на фото, которое ему переслал Сол Энсбэч. Большая инкрустированная табличка гласила:

Соня Кунецкая

18 января 1929 года — 12 апреля 1955 года.

— Теперь видите? Уинтроп Леман свободен уже много лет, — мрачно произнес Дунаев. — Его дочь мертва.

Было около четырех часов утра, когда обычное спокойствие фонда «Американский флаг», расположенного на Кей-стрит в центральной части северо-восточного района Вашингтона, было нарушено. Причиной этому явились частые сигналы, раздавшиеся с одного из мониторов. Первым человеком, услышавшим их, был один из специалистов-компьютерщиков «Флага», двадцатидевятилетний капрал запаса Глен Фишер. Он быстро повернулся в вертящемся кресле и, взглянув на экран, издал вопль и окликнул одного из своих коллег.

— Тарноу, смотри сюда! — он кивнул в сторону монитора.

Распространенное мнение, что телефонный разговор продолжительностью меньше минуты невозможно засечь, теперь уже не совсем соответствует действительности. Мониторы компьютеров, за которыми наблюдал Глен Фишер, были подсоединены к почти фантастическому электронному прибору, известному под названием «счетчик звонков». Эта хитроумная система позволяла немедленно узнать номер телефона, с которого был произведен звонок. Оперативники «Флага» установили перехватчики в аппаратах некоторых офисов и частных домов. Стоит человеку набрать номер одного из этих телефонов, как на мониторах «Флага» появляется номер телефона, с которого был произведен звонок.

Некоторые линии находились под постоянным наблюдением. В частности, дом заместителя госсекретаря Уильяма Армитиджа. Сейчас ему звонили из Чикаго.

— Введи это, Глен, — потребовал Тарноу.

— Эй, парень, а что ты думаешь, я делаю? — огрызнулся Фишер, вводя десятизначный номер в другой банк данных и выводя на монитор. В банке этого компьютера были заложены данные о нескольких тысячах людей, возможных контактеров бывшего аналитика ЦРУ, а ныне ударившегося в бега опасного преступника Чарльза Стоуна.

Машина угрожающе защелкала, и через секунду на экране появилось имя.

— Отлично, — нежно похлопывая ладонью по монитору, произнес Фишер. — То-то генерал будет счастлив.

Стоун, не в силах вымолвить ни слова, изумленно уставился на надгробие.

— Этого не может быть, — наконец произнес он. — Я не…

Старик печально кивнул.

— Ну что, это облегчает ваше дело? — спросил он. — Или наоборот?

— Нет… — начал отвечать Стоун и вдруг замолчал, прислушиваясь.

Недавние события чрезвычайно обострили его нервы, чувства и боковое зрение. И сейчас он скорее почувствовал, чем услышал что-то необычное. Это были не медленные и спокойные шаги посетителей кладбища, а кто-то явно двигался по направлению к ним.

— Ложитесь! — приказал он старику.

Дунаев взглянул в ту же сторону, куда глядел Стоун, и тут раздался выстрел. Увлекая эмигранта за собой, Чарли нырнул вперед. Пуля ударилась о надгробную плиту всего в нескольких дюймах от их голов. Стоун почувствовал, как на него посыпались осколки камня. Времени раздумывать у них не было. Неясная тень стрелявшего в них была справа, не более чем в сотне футов. Ничто не отделяло жертв от убийцы. Следующий выстрел будет в их головы.