Андрей Завадский - Вечер потрясения

– Справа танк, – срывающимся от напряжения голосом сообщил старший сержант, и наводчик послушно развернул башню. – Подкалиберным!

Барабанная укладка, утопленная под боевым отделением, повернулась, выводя на линию досылания выбранный тип боеприпаса. Конус снаряда скользнул в камору, следом за ним исчез в черном провале заряд, заключенный в сгораемую гильзу.

– Огонь!!!

Отрывисто ухнуло орудие – танк при этом продолжал движение, даже не сбавляя скорость – и вольфрамовая "игла" подкалиберного снаряда 3БМ42 умчалась к цели, скользнув по скошенному лобовому бронелисту "Абрамса" и уйдя в сторону, оставив только глубокую борозду после себя. В тот же миг на конце ствола вражеского орудия сверкнуло пламя, и Т-80У содрогнулся от чудовищного по силе удара, обрушившегося, казалось, разом отовсюду.

Мир вокруг старшего сержанта Бердыева завертелся сперва справа налево, а затем в противоположную сторону. В ушах стоял звон, во рту чувствовался металлический привкус крови из прокушенного языка, что-то теплое струилось по верхней губе, стекая на грудь. Двигатель неожиданно начал завывать на мотив популярных песен, то откровенно попсовых, то переходя на какой-то особо злобный рэп.

– Подбили, – добрался сквозь хаос до сознания старшего сержанта смутно знакомый голос. – Нас подбили!

– О, черт! – простонал Азамат, приходя в себя, и первым делом поняв, что танк продолжает двигаться. – Экипаж, как дела? Паша? Степан? Вы целы?

Наводчик молчал, прильнув к своему прицелу, страстно обняв его, точно любимую девушку, и покачиваясь в такт движению боевой машины, подскакивавшей на ухабах. Возможно, он был жив, но точно не мог сейчас продолжать бой.

Переключив систему управления огнем в режим "Дубль", Бердыев взял на себя ведение огня. С попадания американского снаряда прошло несколько десятков секунд, "Абрамс" никуда не делся, лишь немного сместившись в сторону и продолжая целиться в русский танк.

– Сука, сдохни!!! – Азамат щелкнул переключателями на пульте управления механизмом заряжания, указывая снаряд, и, дождавшись подтверждающего сигнала, нажал на спуск, посылая противнику еще один гиперзвуковой "гостинец".

Сверкнул бледный росчерк трассера, и старший сержант увидел, как снаряд ударил в скулу медленно разворачивавшейся башни вражеского танка. На секунду башня замерла, но затем продолжила движение, и черный провал орудийного ствола, из которого смотрела на мир сама смерть, уставился в лицо Азамату Бердыеву.

– Ублюдок! Мразь! – От бессилия хотелось позорно разрыдаться – снаряды отскакивали от брони "Абрамса", словно тот был заговоренным, а расстояние между сошедшимися в поединке боевыми машинами стремительно сокращалось, сжавшись до нескольких сотен метров. – Степан, вперед! Гони! Не сворачивать! Тарань его!

Механик-водитель, контуженный, как и его командир, не смел оспорить приказ, направив верный Т-80У, послушный своему "вознице" даже сейчас, на вражеский танк, заползало выстреливший, послав снаряд куда-то в сторону, туда, где русская машина была несколько мгновений назад.

– Жми!!! Давай!!!

Противник не смог ни отвернуть, ни уничтожить мчавшийся на него танк огнем – было слишком поздно что-либо делать сейчас, когда враг оказался так близко. Всеми своими сорока шестью тоннами Т-80У ударил в борт "Абрамса", вминая внутрь броню. Ствол русской пушки переломился от удара, точно рыцарское копье – во время турнира, когда бойцы сходятся лицом к лицу. Американский танк отбросило на несколько метров, Азамат Бердыев почувствовал сильный толчок, врезавшись головой в прибор наблюдения, а перед глазами рассыпался фейерверк. Старший сержант почувствовал, как стремительно падает в черную бездну, тьма которой таила в себе не ужас адских мук, а долгожданный покой.

Азамат Бердыев не видел, как уцелевшие "Тандерболты" добивали русские танки, лишившиеся зенитного прикрытия, а те боевые машины, что избежали гибели от ракет, стали добычей американских наводчиков. По каждому из Т-80У, подобравшихся к танкам противника на расстояние выстрела, вили огонь сразу три или четыре "Абрамса", вгоняя снаряд за снарядом в борта русских машин, и вырваться из этого огневого мешка было невозможно, да никто и не думал больше о спасении своих жизней.

Старший сержант не видел, как еще два русских танка таранили своих противников, в последнем отчаянном рывке вырвав победу ценой жизни своих экипажей. Не видел он и того, как крепкие руки осторожно извлекли изломанное тело механика-водителя сержанта Степана Нефедова, с невероятной нежностью уложив этот сочащийся кровью кусок мяса на брезент. Ничего не почувствовал он и в тот миг, когда эти же руки – белые, черные, или бронзово-коричневые – подхватили безвольно обмякшее тело, вынув его из люка и аккуратно опустив на носилки. А когда сознание все же вернулось к старшему сержанту Бердыеву, вокруг уже звучала чужая речь.

Облокотившись на борт командно-штабной машины, генерал Ральф Свенсон безразлично наблюдал за тем, как мимо движутся, продолжая марш на восток, вереницы танков и бронемашин. Командующий Третьей механизированной дивизией уже получил сводку о потерях, и теперь вся мощь, обращенная против русских, казалась ему недостаточной. И даже мысль о том, что враг в этой схватке был разбит наголову, не могла принести утешения, стоило только вспомнить штабеля черных пластиковых мешков, ожидавших погрузки в санитарные вертолеты.

– Ваша дивизия должна продолжить наступление на Москву, – генерал Эндрю Стивенс, из Вильнюса видевший и знавший все, происходящее на театре военных действия за счет спутников и разведывательных самолетов, был непреклонен. – Сейчас перед нами открывается возможность одним броском взять русскую столицу, а это неизбежно подорвет боевой дух врага, и без того уже надломленный. На вашем пути разведка не выявила крупных сил противника, способных всерьез задержать вас. Мы можем закончить эту войну за считанные часы!

– Дивизия сможет продолжать наступление, если обеспечить бесперебойное снабжение моих батальонов топливом, боеприпасами, запчастями. Также необходимо обеспечить эвакуацию раненых, и нужно что-то делать с пленными – мы захватили несколько десятков русских солдат и офицеров.

– Снабжение возьмет на себя авиация – "Геркулесы" и "Чинуки" могут выгружать все необходимое непосредственно на пути следования колонн вашей дивизии, возможно, сбрасывая грузы на парашютах. Вертолеты заберут раненных и доставят их в Вильнюс, здесь уже развернут полевой госпиталь со всем необходимым оборудованием.

Десятки пластиковых мешков, жутких упаковок для остывшей человеческой плоти, которые хмурые солдаты молча грузили в громадные, словно дом, вертолеты СН-47D "Чинук", ввергали в шок командующего дивизией. Но для находившегося в глубоком тылу командующего операцией "Доблестный удар" эти потери уже не казались столь страшными, во всяком случае, исход боя вполне оправдывал понесенный ущерб, позволяя смириться с неизбежными жертвами. И уж совсем пустяковыми потери казались тем, кто наблюдал за ходом кампании из-за океана, куда непрерывным потоком шли сводки о потерях и донесения командиров уровня от батальона и выше. И пусть всю полноту власти – а вместе с ней и всю ответственность за исход операции – передали именно генералу Стивенсу, он был не в праве не прислушиваться к мудрым советам, порой доносившимся через серые просторы Атлантики.