Андрей Завадский - Вечер потрясения

Последние слова Джозефа Мердока испуганным эхом заметались под сводами конференц-зала. Журналисты, будто зачарованные, застыли на несколько мгновений, затаив дыхание, боясь, кажется, даже пошевелиться лишний раз. Им, как и многим миллионам тех, кто из разных уголков планеты слышал эту речь, еще только предстояло понять, свыкнуться с мыслью, что мир, тот, каким его привыкли видеть, отныне изменился до неузнаваемости, и обратного пути уже не может быть. Но на это уйдет немало времени, пока же люди, раздавленные свалившимися на них известиями, подавленно молчали, словно пытаясь понять, а не сон ли все то, что они видят и слышат, и не пора ли, наконец, пробуждаться, возвращаясь в привычную реальность. А президент самой могущественной в мире державы – отныне и впредь никто не должен был усомниться в этом – стоял, выпрямив спину и уверенно глядя в объективы нацеленных на него телекамер. Секунда – и зал вдруг взорвался шквалом аплодисментов.

Овации не смолкали несколько минут, корреспонденты и операторы, оставив свою технику, камеры, фотоаппараты, диктофоны, хлопали, не чувствуя боли в ладонях. Это была дань победителю, тому, кто продемонстрировал свою силу всему миру, сокрушив врага, еще недавно считавшегося непобедимым.

Никто не решился задавать вопросы – происходящее требовало немало времени на осмысления, на то, чтобы поверить в реальность случившегося, свыкнуться с мыслью о том, что мир неузнаваемо изменился и никогда уже не будет прежним. Президент Соединенных Штатов, сопровождаемый громом аплодисментов, не смолкавшим несколько минут, покинул конференц-зал. А в Овальном Кабинете его уже с нетерпением ждали.

Здесь собрались все, причастные к этой победе, а также и те, кто был противниками этой кампании, и теперь с чувством стыда и растерянности со стороны наблюдали за торжествующими победителями. Алекс Сайерс, глава администрации президента, буквально сиял, словно это сам он шел в первых рядах наступавших на Москву десантников, лично скрутив министра Самойлова. Представители военного ведомства – министр Джермейн и генерал Форстер – были более сдержаны, а Натан Бейл и вовсе казался странно хмурым, погрузившимся в себя, в точности, как его бывший начальник. Николас Крамер, державшийся поближе к госсекретарю Флипсу, волком смотрел исподлобья на окружающих, словно ждал обидных слов в свой адрес.

– Начнем, господа! – Президент Мердок, словно ураган, ворвавшийся в Овальный Кабинет, обвел всех собравшихся торжествующим взглядом – сам он еще пребывал под впечатлением собственного выступления, которое слышал весь мир. – Сегодня наш день!

Пробка с громким хлопком покинула узкое горлышко бутылки, и пенящийся янтарный напиток, шипя и пузырясь, хлынул в изящные фужеры. Стюард в белоснежной куртке и тонких перчатках разлил шампанское, не пролив мимо ни капли, и бокалы тотчас взметнулись вверх, с мелодичным звоном сталкиваясь друг с другом.

– Поздравляю, господин президент! – Алекс Сайерс, со стороны слышавший и видевший выступление Мердока и видевший, как эффект произвели его слова, поразив, ввергнув в шок собравшихся отовсюду журналистов. – Вы были великолепны! Теперь весь мир знает, что во главе единственной сверхдержавы стоит сильный правитель, настоящий вождь, вокруг которого сплотится вся американская нация!

– О таком успехе мы не могли и мечтать, – воскликнул Роберт Джермейн, чувствовавший сейчас чудовищное облечение – все то время, что по другую сторону океана две армии увлеченно перемалывали друг друга, глава военного ведомства провел в ожидании, когда же над Америкой вознесутся ядерные "грибы". Никому не посмели бы признаться в своих страхах министр обороны. И лишь теперь, когда все было решено, кошмарные видения оставили его, позволив вздохнуть свободно. – Противник разгромлен с минимальными потерями и окончательно прекратил сопротивление. Теперь русские подчиняться вашей воле, сэр, ведь они, как и все, уважают силу.

– Русские еще могут преподнести нам немало сюрпризов, – недовольно заметил Николас Крамер. – Не все смирятся с поражением. Нашу победу признали не военные, а политики, армия же готова сопротивляться и дальше. От нас потребуется максимум усилий, чтобы сохранить там прядок. Максимум усилий… и сотни жизней американских солдат.

– Мы взвалили на себя тяжкую ношу, – вздохнул глава Госдепартамента Соединенных Штатов. Энтони Флипс слишком поздно вернулся из европейского турне, и теперь, раздраженный и уязвленный, с ощутимой обидой смотрел на веселье, царившее в Белом Доме. – Далеко не все страны безропотно признают легитимность оккупации России нашими войсками. Поднимется такая волна, которая может поглотить всех нас, господин президент! Боюсь, теперь исправить эту ошибку невозможно – нас ждет нечто похлеще Ирака и Афганистана раз в десять!

– Россия покорится нашей силе, – отрезал Джозеф Мердок, теперь окончательно поверивший в собственное могущество. – Будет только так! Энтони, просто вы не хотите согласиться, что вся ваша изощренная дипломатия оказалась Он взглянул в упор на директора разведывательного управления: – А вы, Николас, вы с самого начала были против этой кампании, не верили в успех операции. Так хоть теперь не упрямьтесь, признайте свою ошибку и перестаньте паниковать – вам это вовсе не к лицу!

Уязвленный такой отповедью глава ЦРУ нервно дернулся, подался вперед, словно хотел в лицо президенту выкрикнуть что-то гневное, обидное, но остановился, взяв себя в руки. Он не заметил, как с неодобрением взглянул на Мердока советник по безопасности, до сих пор не проронивший ни слова и потягивавший шампанское в стороне от всех остальных, с недовольством слушая хвастливые речи своего президента.

– Господа, я хочу произнести тост! – Джозеф Мердок вышел на средину кабинета, подняв наполненный шампанским фужер, грани которого отражали падавший со всех сторон свет, бросив на стены янтарные блики. – Господа, хочу выпить за нашу победу! Мы принесли немалые жертвы во имя демократии, и теперь не вправе уйти с занятых рубежей. От нас с вами, от наших решений зависит безопасность Соединенных Штатов и всего мира, и я верю, что мы сделаем все необходимое. За победу, господа, и за наш будущий успех!

Натан Бейл, лишь пригубивший пузырившийся напиток, бросил короткий взгляд на Алекса Сайерса, и глава администрации президента, почувствовав на себе этот взгляд, чуть заметно кивнул. Они оба чувствовали свое превосходство над всеми прочими, в том числе и над человеком, упивавшимся иллюзией власти, произнося сейчас неуместно громкие речи – ведь оба они были посвящены в тайну, недоступную прочим, как бы высоко те ни взобрались по лестнице власти.