Леонид Млечин - Обстоятельства смерти господина N

Ночью человек не властен над собой. Днем заботы и дела отвлекали его от тягостных мыслей. Ночью он не мог справиться с собой: прошлое не отпускало его. Засиживаясь допоздна с книжкой в руках, он затягивал время отхода ко сну, надеясь, что усталость возьмет свое. Но едва выключал свет, как сон словно рукой снимало.

Сколько лет было бы сейчас Линну, если бы он сумел тогда вызволить его отсюда, добиться его перевода на любую из сотен американских баз, раскиданных по всему миру? Прошло полтора десятка лет. Сейчас Линн был бы уже зрелым мужчиной. У него были бы дети. Почему-то Олдмонт не мог представить себе лицо взрослого Линна. Тягостными бессонными ночами перед ним неотступно стоял веселый, добродушный юноша, каким был его младший брат еще до поступления в училище ВВС. А почему он, собственно, выбрал военную карьеру? Всему виной военные фотографии и медаль Нэда, которые Линн хранил у себя в комнате. Рассказывая о пережитом в годы второй мировой войны, Нэд невольно старался опускать тягостные, страшные подробности: ему и самому не хотелось обо всем этом вспоминать. Должно быть, Линну война казалась приятным приключением, собственно говоря, не ему одному…

Нэд был в Австралии, когда Линн решил стать летчиком. На пятом континенте монтировались первые установки, которые потом стали ядром гигантской системы прослушивания. В австралийской глуши, рядом с небольшим городком Алис-Спрингс, они построили огромную базу Пайн-Гэп. Там работало пятьсот человек, из них половина австралийцев, ведь официально базой распоряжаются совместно Вашингтон и Канберра, но австралийцам сотрудники Агентства национальной безопасности доверяли только техническую работу и никогда не делились полученной информацией. Кто-то назвал Пайн-Гэп гигантским пылесосом, который улавливает все радио- и телефонные переговоры, все телексы в районе Тихого океана. Значение базы — Олдмонт был одним из тех, кто предложил руководству построить ее именно в этом месте, — заключалось в ее многоцелевом потенциале и в огромном диапазоне перехвата. База находится в районе очень стабильных геологических формаций, свободном от электронных помех, и здесь наименьшая облачность в мире.

Строительство Пайн-Гэп было победой Нэда, он вернулся в Штаты в хорошем настроении и благожелательно встретил сообщение о том, что Линн решил стать военным. Возможно, в другой ситуации он был бы более благоразумен.

За окном было совсем тихо, в комнате едва слышно шипел кондиционер, но к нему Олдмонт уже привык. В тумбочке у кровати вместе с лекарствами он хранил снотворное. Когда ему становилось совсем уж невмоготу, он глотал сразу две пилюли и забывался. Но наутро он чувствовал себя, как после наркоза — он знал, что это такое: во время второй мировой войны его дважды ранили, и дважды он засыпал на операционном столе, не зная, проснется ли. Снотворное отключало в голове что-то очень важное, пилюли делали его равнодушным, а жизнь бесцельной — и из такой жизни ему хотелось уйти. Впадать в подобное состояние было опасно — кое-что он еще должен сделать на этом свете.

Линна прошили двумя автоматными очередями. Какой-то капитан из морских пехотинцев проводил Нэда в заднюю комнату при лазарете и приподнял брезент. Стреляли с близкого расстояния — форма была разорвана в клочья. Лицо Линна было спокойным. “По крайней мере он умер сразу и не страдал”, — подумал Нэд.

Он прилетел на американскую базу в Удоне в северо-восточном Таиланде, сказав послу, что сам повезет труп Олдмонта-младшего на родину. Базой в Удоне тогда пользовались самолеты компании “Эйр Америка”, их перегнали туда с Тайваня. От Удона было всего десять минут лета до Лаоса и полчаса до Южного Вьетнама и Камбоджи.

В самолете, который вез Линна в обратный путь, было много цинковых гробов — погибших во Вьетнаме возвращали семьям.

Об обстоятельствах смерти брата ему рассказали скороговоркой. Линн посадил самолет на территории, занятой противником, чтобы забрать разведгруппу. Пока шла погрузка, он вроде бы забрел в джунгли, и там его подстрелил вьетконговец. Все в этом рассказе выглядело странным: зачем Линну понадобилось уходить далеко от самолета? Почему говорили о какой-то погрузке, если предстояло всего-навсего забрать несколько человек, которые уже собрались у взлетной площадки? И откуда появился стрелок? Если вьетконговцы знали о посадке самолета, они уничтожили бы и его и весь экипаж.

Но все эти вопросы Нэд Олдмонт начал задавать себе много позже, а тогда он сидел в жестком кресле военно-транспортного самолета полубольной, с воспаленными глазами. За весь перелет он ни с кем не перемолвился словом.

Рано утром к девушке, дежурившей в холле отеля “Амбасадор”, подошел ее недавний знакомый Прасет, с которым она танцевала в дискотеке. Молодой парень поразил ее широтой, с которой вытаскивал из кармана стобатовые купюры. Видно, деньги у него водились. О сложил руки в приветствии и улыбнулся. Де вушка тоже улыбнулась ему. Прасет попроси проверить, в каком номере остановился при ехавший вчера молодой человек из Соединенных Штатов, высокий, светловолосый, с голубыми глазами. Немного удивленная, девушке перечислила ему четверых постояльцев отеля, которые, по ее мнению, отвечали этому описанию. Прасет одинаково внимательно выслушал прочитанные по регистрационным карточкам сведения обо всех четырех и, поблагодарив, попрощался. Он узнал то, что ему было нужно. Человек, которого он искал, должен был остановиться на пятом этаже. Он несколько раз повторил его имя, чтобы не забыть: Фил Хоукс.

Дуайт Хенкинс позвонил в дверь, когда Хоукс уже позавтракал ломтиками ананаса и папайи — из-за разницы во времени он плохо спал, у него не было аппетита.

В номер вошел стройный, подтянутый — ни грамма лишнего веса — человек лет тридцати пяти, в темных очках, он держал под мышкой тонкую папку.

— Как идет акклиматизация? — осведомился он. — Вы готовы? Я заехал за вами, чтобы отвезти в консульство.

По дороге Фил рассказал ему, как вынужден был прервать вчерашнюю прогулку, устав от хватавших его за руку зазывал массажных салонов.

— С этими мелкими заведениями вам, конечно, связываться не следует, это опасно, — усмехнулся Дуайт, — но сходить в хороший салон я бы вам посоветовал. Пойдите в “Шери” или “Версаль”. Эти салоны поставлены на широкую ногу. Вы увидите, что это совсем неплохо: после хорошей турецкой бани вами займутся две — три очаровательные массажистки, а среди таек, можете мне поверить, много по-настоящему красивых женщин.

— Две — три? — удивился Хоукс.

— Сколько хотите. Они сидят при входе. Берите хоть десяток. Массаж в Таиланде имеет одну особенность — в качестве инструмента используются не только руки, но и все тело массажистки…