Абдурахман Авторханов - Загадка смерти Сталина. Исследование

В распространяемом самиздатом материале, известном под названием «Письмо 17 латышских коммунистов», рассказывается, как выглядит на деле провозглашенное Лениным «право народов на самоопределение»:

«Ленинизм у нас используется как ширма великорусскому шовинизму… Мы убедились, что великорусский шовинизм есть продуманный курс руководства КПСС, что насильственная ассимиляция малых народов в СССР поставлена как одна из ближайших и важнейших внутригосударственных задач… После второй мировой войны латышей, литовцев, эстонцев, как и другие малые народы СССР, начали насильственно ассимилировать, несмотря на то, что это явно противоречит принципам марксизма-ленинизма… Из общего числа работающих в ЦК КП Латвии — только 42 процента латышей, среди секретарей городских и районных комитетов партии — только 47 процентов латышей. В аппарате Рижского горкома партии среди заведующих отделами нет ни одного латыша; среди 31 инструктора только два латыша… Среди секретарей первичных парторганизаций только 17 процентов латышей… В 1953 году (единственный раз после смерти Ленина) было официально признано (см. выше постановление Президиума ЦК КПСС от 12 июня 1953 года. — А.А. ), что в нашей стране грубо искажалась марксистско-ленинская национальная политика… Хотя упомянутое решение отменено не было, — все намеченные меры были приостановлены… Более того — в национальных республиках начали еще более настойчиво и последовательно проводить программу насильственной ассимиляции малых народов» (с. 4).

Авторы письма говорят о том, каким образом проводится эта программа:

«Первая основная задача — переместить из России, Украины и Белоруссии в Прибалтийские республики как можно больше русских, Украинцев и белорусов… ЦК КПСС не доверял центральным комитетам национальных республик… Эти посты (второй секретарь ЦК и заведующий кадрами ЦК. — А.А. ) сохраняются за присланными русскими… Для обеспечения массового заезда русских, украинцев и белорусов начали рассаживать разные союзные органы и строить большие предприятия, что не диктовалось экономической целесообразностью… В результате в Латвии латышей в 1970 году — 57 процентов, а в (столице) Риге — 40 процентов… В Министерстве внутренних дел работает около 1500 человек, а латышей среди них около 300 человек… Более половины (51 процент) работников торговли не знают латышского языка, а среди руководящего состава только 29 процентов латышей… 65 процентов врачей не знают латышского языка и по этой причине часто допускают грубые ошибки при установлении диагноза» (с. 4–6).

А вот как проводится русификация:

«Около 2/3 республиканских радио- и телевизионных передач ведутся на русском языке… Половина периодических изданий — на русском языке… Делопроизводство во всех республиканских, городских и в большинстве местных организаций и на всех предприятиях ведется на русском языке… Собрания проводятся на русском языке. Есть много коллективов, где абсолютное большинство латышей, но если в коллективе имеется хотя бы один русский и он требует, чтобы собрание велось на русском языке, то его требование удовлетворяется; если этого не делают, то коллектив обвиняется в национализме… За исключением сельской местности Курземе, Земгале и Видземе, в Латвии осталось совсем мало латышских детских учреждений и школ. Во всех высших учебных заведениях имеются потоки с русским языком обучения. Широко пропагандируются случаи, когда латышские девушки выходят замуж за русских или латышские парни женятся на русских девушках… В столовых, кафе и ресторанах национальные блюда являются редкостью… Существуют два подхода к литературному наследству… Издаются и переиздаются труды русских писателей (классиков), но из латышских писателей (только) немногих… В Риге имеется шесть административных районов, но ни один из них не носит местного названия… В Риге имеются улицы Ленина, Кирова, Свердлова, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Горького, есть даже улица царского генерал-губернатора, но были переименованы даже такие улицы, как бульвар Аспазияс (виднейшая латышская поэтесса) и улица Вальдемара (латышский просветитель)… В Риге имеется мемориальный дом не только Ленина, но даже русского царя, завоевателя прибалтийских стран Петра I… Не утверждается репертуар ни одного латышского театра, ансамбля, оркестра или хора, если в нем нет русских пьес или песен…»

Латышские коммунисты отмечают и роль своих отцов и братьев в установлении власти Ленина:

«Известно, что во время Октябрьской революции латышские стрелки сыграли выдающуюся роль, и Ленин им поручил охранять Кремль и его лично в самые критические дни. Во время второй мировой войны в составе Красной Армии героически сражались две латышские дивизии и специальный авиаполк, а сейчас латышские воинские формирования расформированы и латышских юношей нарочно не оставляют служить даже в тех русских воинских частях, которые дислоцируются на территории Латвии, а рассылают по всему Советскому Союзу, и подальше от Латвии» (с. 7–8).

То, что латыши рассказывают о своей стране, характерно для всех национальных республик. Эта грубая, неприкрытая воинствующая политика великодержавного шовинизма под фарисейским знаменем «дружбы народов» начинает выводить из терпения даже самих национальных коммунистов. Когда они открыто выступают против такой практики, то их выступления, заканчивают авторы свое письмо, «расцениваются как выступления против партии, ленинизма, и такие смельчаки не только снимаются со всех постов, но лишаются свободы, попадают в лагеря и тюрьмы, а иногда пропадают и без вести навсегда» (там же, с. 11).

Вот эти два вопроса — десталинизация политической жизни вообще и национальной политики в особенности — были теми двумя китами, на которых Берия собирался строить свою новую программу.

Однако партия и народ еще ничего не знали о программе Берия, а Хрущев уже начал интриговать против нее:

«Президиум начал обсуждать меморандум Берия о национальном составе правительственных органов на Украине. Идея Берия сводилась к тому, что местные (нерусские) кадры должны руководить своими собственными республиками… Потом меморандум касался Прибалтийских республик и Белоруссии. В обоих случаях подчеркивался принцип выдвижения к руководству республиками местных людей. Мы приняли решение, что пост первого секретаря каждой республики должен быть занят местным человеком, а не русским. Так случилось потому, что в этом вопросе позиция Берия была правильная, но он преследовал свою антипартийную цель. Он призывал отменить практику преобладания русских в руководствах нерусских республик. Каждый знал, что это находится в согласии с линией партии, но сперва люди не разобрались в том, что Берия выдвигает эту идею с целью увеличения национального напряжения между русскими и нерусскими, между центральным руководством в Москве и руководствами в республиках. В связи с этим я отвел Маленкова в сторону и сказал ему: «Слушай, т. Маленков, разве ты не видишь, куда это ведет? Мы идем к катастрофе. Берия точит свой нож». — «Да, но что делать?» — «Пришло время сопротивляться. Мы не должны допустить то, что он делает»…» («Khrushchev Remembers», vol. I, рр. 356–357).