Фредерик Форсайт - Посредник

— Дорогой мистер Куинн, сердечно рад видеть вас у себя.

Куинн почувствовал, как в нем закипает раздражение. Всякая игра хороша до известных пределов.

— Не пора ли перестать забавляться шарадами? Вы похищаете меня из отеля, пичкаете наркотиками, привозите сюда. Браво, браво! Сработано отлично. Но стоило ли так стараться? Если британской разведке так уж приспичило со мной покалякать, хватило бы и пары полицейских. Они бы живо спроворили меня сюда — и все дела. На черта вам понадобилось возиться с подкожными впрыскиваниями н прочей дребеденью?

Хозяин кабинета смотрел на Куинна с искренним удивлением.

— Ага, теперь понятно. Вы полагаете, что находитесь в руках британской секретной службы? Боюсь, на этот счет вы глубоко заблуждаетесь. Вы попали, если можно так выразиться, за линию фронта. Позвольте представиться: генерал Вадим Кирпиченко, недавно назначенный начальником Первого главного управления КГБ. Вы по-прежнему находитесь в Лондоне — и тем не менее на суверенной советской территории, в нашем посольстве на Кенсингтон-парк-гарденз. Не угодно ли присесть?

Второй раз в жизни Саманта Сомервилл оказалась в Оперативном кабинете Белого дома. Всего пять часов, как она прилетела из Мадрида. Власти предержащие

пожелали безотлагательно ее выслушать.

Рядом с вице-президентом сидели четверо старших членов кабинета и Брэд Джонсон, советник по вопросам национальной безопасности. Присутствовали также директор ФБР и Филип Келли. Ли Александер, директор ЦРУ, сидел в сторонке. Здесь же был и Кевин Браун, отозванный из Лондона для персонального отчета. Как только он закончил, Саманту пригласили войти в кабинет. Встретили ее с откровенной недоброжелательностью.

— Присаживайтесь, барышня, — предложил ей вице-президент Оделл.

Самми заняла стул в самом конце стола, чтобы все могли ее видеть. Кевин Браун сверлил ее враждебным взглядом: он предпочел бы допросить своего агента сам, а уж потом доложить о результатах в комитете. Не слишком приятно, когда начальство допрашивает подчиненных через вашу голову.

— Агент Сомервилл, — заговорил вице-президент. — Комитет позволил вам вернуться в Лондон и отпустил Куинна под ваше поручительство, исходя из единственного соображения: вы заверили нас, что только Куинн, встречавшийся с похитителями Саймона Кормака, способен их разыскать. Вы обещали поддерживать связь и регулярно обо всем докладывать. И с тех самых пор — ничего. Зато на нас обрушился поток отчетов о трупах, раскиданных по всей Европе. Неподалеку от места убийства всегда оказывались вы с Куинном. Будьте любезны, объясните, чем же вы, черт побери, там занимались?

Саманта рассказала все. Она начала с того, как Куинн смутно припомнил вытатуированного паука на тыльной стороне ладони одного из похитителей: эту татуировку Куинн заметил еще в ангаре Бэббиджа. Рассказала о поисках в Антверпене, где мелкий жулик Кюйпер навел их на след Марше, работавшего под чужим именем механиком увеселительного парка в Вавре. Там они и нашли его на чертовом колесе с простреленной головой. Рассказала о предположении Куинна о том, что Марше мог вовлечь в операцию старого дружка. Преториуса они тоже обнаружили мертвым в подвале его бара в Ден-Боше. Рассказала о Зике — вернее, бывшем командире отряда наемников Сиднее Филдинге. Переданные Самантой слова Зика, сказанные им за несколько минут до смерти, произвели на слушателей особенно сильное впечатление. В заключение Саманта упомянула о сумочке с подслушивающим устройством. Отъезд Куинна на Корсику, по ее словам, был вызван необходимостью разыскать четвертого из похитителей — загадочного Орсини: ведь именно он подложил бомбу, вшитую в пояс Саймона.

— И вот двадцать часов назад я услышала от Куинна, что все кончено, след оборвался. Орсини умер, не сказав ни слова.

Саманта умолкла. Воцарилась напряженная пауза.

— Силы небесные! — произнес наконец Хьюберт Рид. — Да это просто немыслимо. Существуют ли хоть какие-то доказательства?

Ли Александер обратился к присутствующим:

— Из Бельгии сообщают, что пуля, которой убит Лефорт, он же Марше, была сорок пятого, а не тридцать восьмого калибра. Если только у Куинна не было другого оружия.

— Другого оружия не было, — быстро вмешалась Саманта. — Мы располагали только моим револьвером сорок восьмого калибра, который я получила от мистера Брауна. Куинн постоянно находился у меня на глазах: длительная отлучка из Антверпена в Вавр или из Вавра в Ден-Бош не прошла бы незамеченной. А в Париже Зика убили прямо на улице из винтовки. Стреляли у дверей кафе из машины.

— Да, это так, — подтвердил Ли Александер. — Французами обнаружены винтовочные пули.

— Куинн мог иметь сообщника, — предположил Уолтерс.

— Тогда зачем сажать жучка в мою сумочку? — спросила Саманта. — Ему ничего не стоило бы отлучиться, пока я уединялась в ванной или еще где-то, и позвонить. Поверьте мне, джентльмены, Куинн ни в чем не замешан. Он уже почти что докопался до главного. Но кто-то постоянно нас опережал.

— Тот самый толстяк, упомянутый Зиком? — спросил Станнард. — Именно он, по утверждению Зика, все и подстроил? Допустим. Но откуда вам известно, что он американец?

— Можно высказать одно предположение? — вступил в разговор Кевин Браун. — По-видимому, я заблуждался, считая Куинна сообщником бандитов. Признаю свою ошибку. Но есть еще одна версия — гораздо более убедительная.

Внимание собравшихся обратилось к нему.

— Зик называл голстяка американцем. Почему? Из-за акцента. Но способен ли британец толком разобраться, какой именно это акцент? Они легко принимают канадцев за американцев. Толстяк мог быть и русским. Все говорит за это. У КГБ в Англии множество агентов, говорящих по-английски с безукоризненным американским акцентом.

Переглянувшись, присутствующие обменялись значительными кивками.

— Мой коллега прав, — отозвался Келли, — Мотив преступления в этом случае налицо. Москва всегда была заинтересована в дестабилизации и деморализации Соединенных Штатов, это сомнений не вызывает. Дождаться удобного случая было негрудно. О том, что Саймон Кормак учится в Оксфорде, знали все. В КГБ затеяли «мокрое» дело с целью уязвить нас всех. Расходы гебистов не волнуют. Вообще-то наемников используют все, кому не лень. Для грязной работы всегда привлекаются подонки общества. Даже ФБР ими не брезгует. Мафия хорошо поднаторела в устранении ставших ненужными исполнителей, а КГБ нередко берет с нее пример.

— Если допустить, что толстяк — русский, — продолжал развивать свою мысль Браун, — то все сходится. Из доклада агента Сомервилл явствует, что убийство организовал некий человек, заплативший Зику и его головорезам. Но я полагаю, что человек этот давно уже там, откуда явился, — в Москве.