Фредерик Форсайт - Посредник

Допрос происходил на поляне, обрамленной кустами, в четверти мили от лагеря «контрас», однако в недвижном тропическом воздухе истошные крики явственно доносились до лагеря. Никто не спал. На рассвете крики понемногу утихли. Мосс вернулся в лагерь совершенно осовелый, бросился на койку и крепко уснул. Двое никарагуанцев бесшумно покинули лагерь, дошли до кустов и через двадцать минут вернулись, горя желанием поговорить с командиром. Полковник Рибас принял их в палатке, где он строчил рапорты при свете шипящей керосиновой лампы. Разговор продолжался несколько минут.

Мы отказываемся с ним работать, — заключил один из никарагуанцев, — С ребятами мы уже переговорили. Они нас поддерживают, Coronel{Полковник (исп.). }.

— Es malsano, — добавил другой. — Un animal.{Он ненормальный… Животное (исп.) .}

Полковник Рибас вздохнул. Он и сам некогда участвовал в действиях сомосовских «батальонов смерти», ему приходилось вытаскивать из постели всяких там профсоюзных деятелей и прочих недовольных. Видел казни, даже участвовал в них. Но ребенок… Полковник включил радиопередатчик. Мятеж или массовое дезертирство ему пи к чему. Утром в лагере приземлился американский военный вертолет, из которого вылез коренастый, черноволосый мужчина, оказавшийся только что назначенным заместите чем начальника отдела ЦРУ по Латинской Америке, он совершал ознакомительный облет своих подчиненных. Рибас проводил американца до кустов; через несколько минут они вернулись.

Ирвинг Мосс проснулся от того, что кто-то пинал ножки его раскладной койки. Обратив затуманенный взгляд вверх, он увидел мужчину в зеленом маскировочном костюме, который пристально смотрел на него.

— Мосс, ты выставлен, — сообщил мужчина.

— Какого дьявола! Кто вы такой?

Мужчина ответил.

— А, один из них, — ухмыльнулся Мосс.

— Ага, один из них. А тебя выставили. Из Г ондураса и из Управления. — Мужчина показал Моссу лист бумаги.

— Это не из Лэнгли, — запротестовал Мосс.

— Нет, — согласился мужчина, — это от меня. А я — из Лэнгли. Загружай манатки в эту тарахтелку.

Через полчаса замначальника отдела ЦРУ Дэвид Вайнтрауб смотрел, как вертолет поднимается в утреннее небо. В Тегусигальпе Мосса встретил директор филиала, который был официально-холоден и лично посадил его на самолет, совершавший рейс через Майами в Вашингтон. В Лэнгли Мосс так и не вернулся. В Вашингтонском аэропорту его встретили, отдали документы и велели не показываться больше на глаза. Следующие пять лет на Мосса оказался большой спрос: он служил у приятных и не очень диктаторов в странах Ближнего Востока и Центральной Америки и в конце концов по поручению президента Норьеги организовал экспорт наркотиков из Панамы. Это была ошибка. Агентство Соединенных Штатов по борьбе с наркотиками поместило его в список особо опасных преступников.

В 1988 году он шел по лондонскому аэропорту Хитроу, как вдруг перед ним выросли несколько обманчиволюбезных британских стражей порядка и предложили отойги в сторонку на пару слов. Пара слов касалась спрятанного у него в чемодане пистолета. Процедура высылки была произведена в рекордно короткий срок, и через три недели Мосс вновь ступил на американскую землю. Суд приговорил его к трем годам заключения. Как совершившему первое преступление ему полагалась тюрьма с мягким режимом. Но пока он ожидал приговора, в фешенебельном вашингтонском клубе «Метрополитен» встретились за завтраком, не афишируя себя, двое мужчин.

Один из них был коренастый крепыш по фамилии Вайнтрауб, ставший к этому времени заместителем директора ЦРУ по оперативной части. Другой был Оливер «Смельчак» Ревелл, бывший классный летчик морской авиации, а теперь заместитель директора ФБР. В молодости он играл в футбол, но, по счастью, недостаточно долго, так что мозги у него не успели превратиться в кашу. В Гуверовском центре были люди, которые считали, что работают они у него вполне сносно. Пока Ревелл доедал бифштекс, Вайнтрауб показал ему досье и кое-какие фотоснимки. Ревелл закрыл досье и лаконично сказал: «Ясно». В результате совершенно непонятно почему Мосс попал в Эль-Рино, где содержались самые жестокие убийцы, насильники и грабители. На свободу Мосс вышел с патологической ненавистью к ЦРУ, ФБР и англичанам — это только для начала.

В аэропорту Уайли-Пост лимузин был беспрепятственно пропущен к самолету «Лирджет». Кроме номера, который Мосс мгновенно запомнил, больше никаких опознавательных знаков на самолете не было. Через пять минут он уже взлетел, держа курс на юг, может, на волосок западнее. Примерное направление Мосс определил по утреннему солнцу. Он понял, что они летят в Техас.

Неподалеку от Остина начинается местность, которую техасцы называют «горами». Тут-то и находилось загородное поместье владельца «Пан-Глобал» — двадцать тысяч акров холмистой земли. Из окон особняка, обращенного фасадом на юго-восток, открывался вид на необъятную техасскую равнину, за которой маячил на горизонте Галвестон и сверкал Мексиканский залив. Кроме внушительного количества служб, домиков для гостей, бассейна и открытого тира, на участке была также взлетно-посадочная полоса, на которую незадолго до полудня и приземлился «Лирджет».

Мосса провели в домик, спрятавшийся в зарослях джакаранды, дали полчаса на то, чтобы принять ванну и побриться, после чего отвели в прохладный кабинет с кожаной мебелью. Минуты через две перед ним предстал высокий седовласый старик.

— Мистер Мосс? — осведомился он, — Мистер Ирвинг Мосс?

— Да, сэр, — ответил Мосс. Он почуял запах денег, и немалых.

— Меня зовут Миллер, — представился старик. — Сайрус В. Миллер.

Совещание было назначено в правительственной комнате, выходившей вместе с комнатой личного секретаря в тот же холл, что и Овальный кабинет. Как и большинство людей, президент Джон Кормак, впервые увидев Овальный кабинет, был удивлен его сравнительно скромными размерами. А в правительственной комнате под портретом Джорджа Вашингтона стоял внушительный восьмиугольный стол, на который было удобно облокотиться и положить бумаги.

В то утро Джон Кормак созвал кабинет в узком составе, куда входили его близкие, надежные друзья и советники, чтобы окончательно обсудить проект Нантакетского договора. Все подробности были уже уточнены, обоснования проверены: эксперты, хоть и неохотно, согласовали договор — за исключением двух генералов, решивших воздержаться, и трех сотрудников Пентагона, которые недвусмысленно высказались против. Однако сейчас Кормак хотел получить замечания от своей команды.

Ему было шестьдесят, он находился в расцвете своего интеллектуального и политического могущества и, не стыдясь, радовался популярности и авторитету, завоеванным им на должности, которую никогда и не мечтал занять. Когда летом 1988 года в республиканской партии наступил кризис, партийная верхушка стала лихорадочно подыскивать кандидата на президентский пост. Взгляд их упал на конгрессмена от штата Коннектикут — выходца из богатой и благородной новоанглийской семьи, который предпочел вложить унаследованное состояние в надежные ценные бумаги и стать университетским преподавателем и, только когда ему было под сорок, начал интересоваться политикой.