Фредерик Форсайт - Посредник

— Встретитесь с Лу Коллинзом из нашего посольства, — начал он. — Он будет держать нас в курсе, но подробной информации у него просто не будет. Нам нужно, чтобы вы были постоянно поблизости от этого самого Куинна. Мы должны установить, кто такие похитители, и я не буду разочарован, сделай мы это раньше англичан. А главное — раньше Бюро. Да, с англичанами мы приятели, но лучше, если все же Управление их опередит. Если похитители иностранцы, мы будем иметь преимущество: досье на иностранцев у нас лучше, чем в Бюро и, быть может, даже чем у англичан. Если Куинн что-то разнюхает и проболтается, сразу дайте нам знать.

Агент Маккрей почувствовал благоговейный ужас. Он поступил в Управление десять лет назад, за границей, — его отец имел свое дело в Центральной Америке — и уже дважды работал в других государствах, но в Лондоне не бывал. Огромная ответственность, но и неплохой шанс выдвинуться.

— Можете на меня п-п-положиться, сэр.

Куинн настоял на том, чтобы в аэропорт Даллес его не сопровождали люди, известные журналистам в лицо. Он уехал из Белого дома в ничем не примечательной машине, которую вел офицер Секретной службы в штатском. Когда они проезжали площадь Александра Гамильтона, расположенную в дальнем от западного крыла конце Белого дома, где толпились журналисты, Куинн пригнулся к самому полу машины. Журналисты, не узрев в машине ничего примечательного, равнодушно проводили ее взглядом.

В аэропорту Куинн зарегистрировался; сопровождающий, неотступно следовавший за ним, вызвал мимолетное удивление службы паспортного контроля, показав им свое удостоверение. В одном, впрочем, он оказался полезен: Куинн зашел в беспошлинный магазинчик и купил там кое-что — туалетные принадлежности, сорочки, галстуки, белье, носки, туфли, плащ, чемодан и миниатюрный магнитофон с запасными батарейками и кассетами. Когда пришло время платить, он указал большим пальцем на агента Секретной службы, и заявил:

— Расплатится мой приятель, у него кредитная карточка.

Отстал тот от Куинна только у дверей «Конкорда». Стюардесса-англичанка проводила Куинна к его месту в носу, уделив ему при этом не больше внимания, чем любому другому. Куинн занял свое кресло у прохода. Через несколько секунд какая-то женщина села на свободное кресло через проход. Куинн незаметно оглядел ее. Коротко подстриженные блестящие светлые волосы, около тридцати пяти лет, приятное волевое лицо. Каблуки, правда, капельку ниже, а костюм самую малость строже, чем нужно бы для женщины с такой фигурой.

«Конкорд» развернулся, замер на несколько мгновений, потом задрожал и устремился по взлетной полосе. Хищный нос задрался кверху, задние лапы-колеса оторвались от бетона, земля накренилась под углом сорок пять градусов, и Вашингтон пропал из виду.

И еще. В лацкане ее костюма виднелись две крошечные дырочки, словно недавно туда была воткнута булавка. А булавкой могло быть приколото удостоверение ФБР.

— Вы из какого отдела?

— Простите, что вы сказали? — удивилась она.

— Бюро. Вы из какого отдела ФБР?

У женщины хватило такта зардеться. Она закусила губу и задумалась. Что ж, рано или поздно это должно было случиться.

— Извините, мистер Куинн. Моя фамилия Сомервилл. Агент Саманта Сомервилл. Мне сказали…

— Все в порядке, мисс Самми Сомервилл. Я знаю, что вам сказали.

Запрещающая курить надпись погасла. Ярые курильщики в конце салона окутались клубами дыма. Подошла стюардесса, предлагая шампанское. Бизнесмен, сидевший у окна, слева от Куинна, взял с подноса последний бокал. Стюардесса повернулась, собираясь удалиться. Куинн, извинившись, остановил ее, взял серебряный поднос, снял с него салфетку и поднял его вертикально. В подносе отразились ряды за его спиной. Секунд семь он изучал их, потом поблагодарил изумленную стюардессу и вернул поднос.

— Когда можно будет отстегнуть ремни, пойдите и скажите юному дарованию из Лэнгли, что сидит на двадцать первом ряду, чтобы подгребал сюда, — попросил Куинн агента Сомервилл.

Минут через пять Саманта привела сидевшего сзади молодого человека. Лицо его залилось краской и выглядело смущенным; небрежно откинув назад белокурые волосы, он попытался изобразить невинную улыбку.

— Извините, мистер Куинн. Я не хотел вам мешать. Просто мне сказали, что…

— Да, я знаю. Садитесь, — Куинн указал на свободное кресло перед ним. — Человек, который не выносит табачного дыма, очень заметен, когда сидит среди курильщиков.

— Ох… — молодой человек смирился и сел, куда ему было сказано.

Куинн выглянул в окно. «Конкорд» летел над побережьем Новой Англии, готовясь перейти звуковой барьер. Они еще над Америкой, а обещания уже нарушены. Было 10.15 утра по вашингтонскому и 3.15 дня по лондонскому времени. До аэропорта Хитроу еще три часа.

Первые сутки Саймон Кормак просидел под замком в полной изоляции. Специалисты знают, что испытание одиночеством входит в процесс обработки: похищенному предоставляется возможность осознать, насколько он беспомощен. Кроме того, он начинает ощущать голод и усталость. Заложник, полный энергии, готовый спорить и жаловаться или даже подумывать о побеге, очень неудобен для похитителей. Гораздо проще иметь дело с жертвой, ощутившей безнадежность своего положения и благодарной за любую безделицу.

На второй день в 10.00 утра, когда Куинн как раз входил в правительственную комнату Белого дома, Саймон Кормак пробудился от тревожной дремоты: стукнула дверца глазка. Он увидел, что кто-то на него смотрит. Его постель стояла прямо напротив двери, и, даже отойдя на всю длину десятифутовой цепи, он не мог скрыться из поля зрения наблюдавшего в глазок.

Через несколько секунд Саймон услышал лязг отодвигаемых засовов. Дверь приоткрылась дюйма на три, и в образовавшуюся щель просунулась рука в черной перчатке. В ней был зажат лист белого картона, на котором большими печатными буквами было написано:

«Когда постучим три раза, надевай мешок. Понял? Подтверди».

Саймон сидел в нерешительности, не зная, что делать. Лист картона нетерпеливо задергался.

— Да, — очнулся Саймон, — я понял. Вы трижды постучите, и я надеваю на голову мешок.

Лист исчез, и тут же появился новый. Он гласил:

«Когда постучим два раза, можешь снять мешок, но без штучек, иначе умрешь».

— Я понял, — крикнул молодой человек в сторону двери.

Лист картона убрали, и дверь затворилась. Через несколько секунд в дверь трижды отчетливо постучали. Саймон послушно потянулся за плотным черным мешком, лежавшим в изножии кровати. Он нахлобучил его на голову, даже натянул на плечи, сложил руки на коленях и, Дрожа, стал ждать. Через толстую материю он ничего не слышал и лишь почувствовал, как кто-то в мягких туфлях вошел в подвал.