Роберт Ладлэм - Уик-энд

— Я не хочу, чтобы Эллис слышала.

— Она спит.

— И все же выйдем наружу.

Втроем они прошли мимо бассейна через лужайку. Там Таннер повернулся лицом к ним.

— Больше у вас нет необходимости врать. Вам обоим. Просто я хочу сказать, что больше я в этом не участвую. Больше меня ничего не беспокоит. — Он помолчал. — Мне известно о существовании «Омеги».

— О чем? — переспросила Лейла.

— Об «Омеге»… «Омеге»! — В голосе Таннера, который говорил почти шепотом, звучала боль. — Меня она больше не беспокоит! С Божьей помощью, больше я ею не занимаюсь!

— О чем ты говоришь? — Глядя на журналиста, Берни сделал шаг к нему. Таннер отступил. — В чем дело?

— Прошу тебя, не делай этого!

— Чего не делать?

— Говорю тебе! Теперь мне все равно! Так что прошу тебя! Пожалуйста! Оставь Эллис и детей в покое. Можешь делать со мной все, что хочешь!.. Только оставь их в покое!

Лейла взяла Таннера за руку.

— Джонни, у тебя истерика. Я не понимаю, о чем идет речь.

Таннер смотрел на руку Лейлы, борясь с подступающими слезами.

— Как вы могли пойти на такое? Прошу вас! Не надо больше врать! Я этого не вынесу.

— О чем врать?

— Вы никогда не слышали ни о каких банковских счетах в Швейцарии? В Цюрихе?

Лейла отдернула свою руку, и Остерманы застыли на месте. Наконец Берни тихо сказал:

— Да, я слышал о банковских счетах в Цюрихе. У нас самих есть там пара счетов.

Лейла посмотрела на своего мужа.

— Откуда вы получили эти деньги?

— Я сейчас неплохо зарабатываю, — спокойно ответил Берни. — Если тебя что-то волнует в связи с этим, почему бы тебе не позвонить нашему бухгалтеру? Ты можешь встретиться с Эдом Маркумом. В Калифорнии нет никого… порядочнее, чем он.

Таннер смутился. Простота ответа Остермана заставила его растеряться: все было так естественно.

— А Кардоне, Тремьяны… У них тоже есть счета в Цюрихе, не так ли?

— Предполагаю, что есть. Как и у половины моих знакомых на побережье.

— Откуда они получают деньги?

— Почему бы тебе не спросить у них самих? — Остерман продолжал сохранять спокойствие.

— Но ты-тознаешь!

— Ты начинаешь говорить глупости, — сказала Лейла. — И Джою, и Дику очень везет. Джою, кстати, больше, чем всем нам.

— Но почему Цюрих? Что там, в Цюрихе?

— Большая степень свободы, — мягко ответил Берни.

— Вот оно! Вот в чем ты меня старался убедить прошлой ночью! «Что бы тебе хотелось больше всего?» — спросил ты. Это были твои слова!

— Да, вложения в Цюрихе приносят неплохие заработки, и я не собираюсь этого отрицать.

— Через «Омегу»! Вот как ты сделал свои деньги, не так ли? Не так ли?

— Я не знаю, что это значит, — помрачнев, сказал Берни.

— Дик и Джой! Они связаны с «Омегой»! Как и ты! С «Порванным ремнем»! Информация поступает в Цюрих! И за информацию платят!

Лейла вцепилась мужу в руку.

— Берни, те телефонные звонки! И сообщения…

— Лейла, прошу тебя… Послушай, Джонни. Клянусь тебе, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Прошлым вечером я предложил тебе помощь, и только ее я имел в виду. Можно сделать неплохие вложения, и я хотел предложить тебе средства для них. Вот и все.

— Не за информацию? Не для «Омеги»?

Лейла стиснула руку мужа; тот лишь молча посмотрел на нее, дав понять, что она должна успокоиться. Затем он снова повернулся к Таннеру.

— Я не представляю себе, какая у тебя может быть информация, в которой я нуждаюсь. Я не знаю никакой «Омеги». Я понятия не имею, что это такое.

— Так Джой имеет! И Дик! Они оба приходили к Эллис и ко мне! Они угрожали нам.

— Значит, я не извещен об этом. Мыоба не извещены…

— О Господи, Берни, что-то случилось… — Лейла не могла с собой ничего поделать.

Повернувшись, Берни обнял ее и сказал:

— Что бы там ни было… Может, тебе лучше рассказать нам, в чем дело. Возможно, мы поможем тебе.

Таннер посмотрел на них. Берни и Лейла стояли бок о бок, обнимай друг друга. Он так хотел верить им. Он так нуждался в друзьях; ему отчаянно были нужны единомышленники. Да и Фассет говорил то же самое: не всемогут входить в «Омегу».

— Вы в самом деленичего не знаете? Вы ничего не знаетеоб «Омеге»? Или что значит «Порванный ремень»?

— Нет, — просто ответила Лейла.

Таннер поверил им. Ему было необходимо им верить, ибо это означало конец его одиночества. Так он им и сказал. И все им поведал.

Абсолютно все.

Когда он закончил, Остерманы застыли на месте, молча глядя на него. Начало моросить, но никто из них не обратил внимания на первые капли дождя. Наконец заговорил Берни:

— И ты подумал, что я говорил о… что мыимеем к этомукакое-то отношение? — Не веря самому себе, Берни прищурился. — Господи! Да это же чистое безумие!

— Нет. Это реальность. И я в ней убедился.

— Ты говоришь, что Эллис ничего не знает? — спросила Лейла.

— Мне было приказано ничего не говорить ей, и только поэтому мне все рассказали!

— Кто? Некто, кого ты не можешь найти даже по телефону? Некий человек из Вашингтона, которого там не знают? Тот, кто выложил тебе кучу вранья относительно нас?

— Но человек же убит! Моя семья могла погибнуть в прошлую среду! Тремьяны и Кардоне были одурманены прошлой ночью!

Остерман посмотрел на свою жену и снова перевел взгляд на Таннера.

— Еслиони в самом деле были одурманены газом, — мягко сказал он.

— Ты должен все рассказать Эллис, — возбужденно сказала Лейла. — Ты не можешь и дальше держать ее в неведении.

— Я знаю. Так я и сделаю.

— А затем вам придется уехать отсюда. Вместе с нами, — сказал Остерман.

— Куда?

— В Вашингтон. Там один или два сенатора, конгрессмены — наши друзья.

— Берни прав. У нас есть друзья в Вашингтоне.

Морось постепенно перешла в основательный дождь.

— Пойдем внутрь, — сказала Лейла, легко коснувшись плеча Таннера.

— Подожди! Там нам не удастся поговорить. Мы не можем свободно говорить в доме. Он прослушивается.

Берни и Лейла Остерманы дернулись, словно получили удар по лицу.

— Весь? — переспросил Берни.

— Я не уверен… Теперь я ни в чем больше не уверен.

— Значит, мы не можем свободно разговаривать в доме, или же нам надо включить радио на полную громкость и говорить шепотом?

Таннер смотрел на своих друзей. Слава Богу! Слава Богу!

Начало возвращению к здравому смыслу было положено.

Прошло меньше часа, и на них обрушился тот самый июльский шторм. Радио обещало от семи до десяти баллов; все суда среднего тоннажа до самого Род-Айленда получили штормовое предупреждение, и наводнение могло угрожать и Сэддл-Уолли, ибо деревня не была настолько удалена от моря, чтобы избежать стихийного бедствия.

Эллис проснулась при первых раскатах грома, и Джон сказал ей — точнее, нашептал на ухо — перекрывая радио, включенное на полную мощность, что им надо быть готовыми к отъезду с Берни и Лейлой. Он притянул ее к себе и попросил не задавать вопросов, а просто довериться ему.