Ричард Штерн - Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]

А тот, который их всех привел, был крупным мужчиной с испытующим холодным взглядом. Это была первая моя встреча с Циммерманом и, как оказалось, не последняя. После одной из них я даже угодил за решетку, правда, после следующей вышел оттуда.

— Начнем с Вольриха, — услышал я слова Циммермана, и звучали они достаточно грозно.

Ассистент фон Гота деликатно и незаметно пригласил Вальдемара Вольриха за стол Циммермана. Присутствующие вряд ли что-то заметили.

— Вы знаете Хорстмана, не так ли? — спросил напрямую Циммерман, едва успел Вольрих присесть рядом.

— Да, разумеется.

— И его жену тоже?

— И ее, — согласился Вольрих, но тут же запротестовал: — Послушайте, это что, допрос? Со мной это не пройдет, в уголовном кодексе я разбираюсь не хуже вас.

— А откуда такие удивительные познания, смею спросить?

— Я некоторое время был репортером уголовной хроники, — сообщил Вольрих. — Меня вы на лопатки не положите, комиссар Циммерман.

— У меня и в мыслях такого не было, — спокойно сказал комиссар, выведя этим Вольриха из себя. — Наоборот, ваши знания пойдут только на пользу нашей беседе. Тем лучше вы поймете, что означает смерть человека. Тем более насильственная. Что вы на это скажете?

— Смерть? — севшим голосом повторил Вольрих. Лицо его покрыла восковая бледность. Излишества этого вечера явно даром не прошли, он сразу потерял всю спесь. — О ком вы?

— Это вы знаете не хуже меня, — неумолимо отрезал Циммерман. — Мой коллега фон Гота с удовольствием побеседует с вами подробнее. А я пока вас оставлю».

Примечание ассистента фон Готы:

«В ту ночь в театре я походил на щенка, которого неожиданно бросили в воду. До последнего времени моя служба в полиции состояла в пассивном следовании инструкциям и точном исполнении приказов. Но все изменилось, когда я угодил в лапы „старого льва“. Видимо, внимание Циммермана на меня обратил начальник полиции нравов Кребс. Тот, между прочим, выглядит как последняя дешевка, но в своем деле равных ему нет. Это признает и Циммерман. В один прекрасный день комиссар вызвал меня к себе в кабинет и целый час расспрашивал о моей биографии, интересах, политических взглядах, знании дактилоскопии, тактики ареста, методах и типичных ошибках расследования, наркотиках, поисках улик, расследовании убийств и так далее и тому подобное. Наконец сказал прямо: „Если хотите, можете работать со мной“».

К этой истории кое-что добавил и Фельдер:

«Фон Гота был, можно сказать, одним из подопытных кроликов комиссара Циммермана. Мой шеф имеет привычку вначале выяснить, есть ли у каждого сотрудника вообще способности к работе криминалиста, и потом при первом удобном случай доверить самостоятельное задание.

Еще сегодня передо мной стоит — и признаюсь, что вспоминаю я об этом с некоторым злорадством, — потрясенный взгляд фон Готы тогда, в Фолькстеатре, когда Циммерман оставил его один на один с Вольрихом. Судя по тому, что нам тогда было известно, Вольрих мог быть не только важным свидетелем, но, возможно, и одним из подозреваемых. И если бы фон Гота наделал с ним серьезных ошибок, то под угрозой оказалось бы не расследование Циммермана, а прежде всего карьера его самого».

Казалось, Циммерман собрался заняться Анатолем Шмельцем. Но прежде чем он до того добрался, там появился некий Хесслер, Ганс, он же Гансик. Этот Гансик позднее доставил нам немало неприятностей.

— Герр доктор, — начал Ганс Хесслер, жилистый невысокий мужчина лет сорока пяти, — позвольте предупредить вас, что уже три.

— Ну ладно, ладно, — барственно протянул Шмельц, с трудом поднявшись и жестом потушив протесты собутыльников.

— Пора, господа, дела зовут!

— И как их зовут на этот раз? — попытался пошутить кто-то, но тут же умолк.

Шмельц продолжал красоваться:

— Заставлять ждать моего верного Гансика — это, господа, против моих правил.

Шмельц всегда сам верил тому, что говорил. О том, что Ганс Хесслер, его шофер, наперсник и личный слуга, ждал уже почти шесть часов, он и не думал.

— Так что пора кончать, друзья мои.

— Но мне вам придется уделить еще несколько минут, — весьма безапелляционно прозвучало у него за спиной.

Шмельц, опершись о кресло, повернулся в сторону человека с решительным голосом. Вид спокойного лица с проницательными глазами почему-то вдруг пробудил в нем защитный инстинкт.

— А вы, вообще, кто такой?

Циммерман молча показал ему документы. Шмельц, взглянув на них, многозначительно усмехнулся.

— Долго меня это не задержит, Гансик.

— Тогда я подожду еще. Машина стоит на Шванталерштрассе, у выхода из киноклуба, — и Гансик Хесслер, по-военному повернувшись кругом, вышел.

— Да, на него можно положиться, — констатировал Шмельц. — Таких сегодня днем с огнем не найти.

Анатоль Шмельц и Ганс Хесслер впервые встретились в Милане летом 1947 года. Тогда Западная Германия была потрясена вестью о катастрофическом наводнении, постигшем Северную Италию: затопленные деревни, огромные убытки, человеческие жертвы. Соседние страны слали в Италию помощь.

Тогдашние американские власти в Мюнхене предоставили самолет. Не для доставки пищи, одежды и лекарств, а для журналистов, чтобы мобилизовать общественность.

Анатоль Шмельц участвовал в этом полете. Но не как репортер — эта участь выпала Вольриху, уже работавшему к тому времени в газете Шмельца. Нет, он хотел своим участием продемонстрировать публике свои гуманистические убеждения.

Между прочим, там был и Гольднер, без которого нигде не обходилось.

Полет над затопленными районами был ужасен. Рев моторов, переходящие из рук в руки бутылки виски, лица, пытающиеся изображать участие и печаль… А внизу — поля, покрытые бурой массой воды, уносимые потоком коровы, овцы, собаки…

Как утверждает Гольднер, Шмельц совсем расчувствовался.

Наконец они сели в Милане, потрясенные, но не исчерпавшие сил — они ведь были мужчинами! Вышли из самолета, размяли ноги, и один из них — Вольрих — начал тут же узнавать, где ближайший бордель.

Вот что рассказывал позднее сам Анатоль Шмельц:

«Я собирался осмотреть Миланский собор, но мои коллеги буквально затащили меня в переулок неподалеку от „Ла Скала“, где был один из многих миланских „домов любви“. Остальные уже были внутри, а я все колебался — не слишком хотелось. Оглядевшись, словно ища, чтобы кто-то помог мне решиться, я заметил у входа человека, смотревшего на меня с надеждой и ожиданием.

Он сказал: „Так хотелось бы… но я не могу себе этого позволить…“

Сказал по-немецки, откровенно и доверчиво. Ну я и пригласил его пойти со мной.

Это была первая моя встреча с Гансом Хесслером, который с тех пор остался при мне, благодарный, преданный и все понимающий. И до сегодняшнего дня никогда не обманул моего доверия».