Николай Лузан - Фантом

Неуловимый Гастролер представлял собой жалкое зрелище: глаза после укусов мошки и перепоя превратились в узкие щелки, полинявшие трусы сползли на колени, нервная дрожь сотрясала расплывшееся по креслу бесформенной амебой тело.

С лица схлынула кровь, а затравленный взгляд метался между Гольцевым, горой нависавшим над ним, и Сердюком.

Генерал прошел к столу, взял стул, сел напротив и заглянул в глаза Литвина. В них плескался страх. Наступил момент истины, и Сердюк стремился его не упустить. Несмотря на шокирующее начало, Литвин быстро оправился и срывающимся голосом взвизгнул:

— Что вы себе позволяете?!

— А почему вы не спрашиваете, кто? — не давал ему перехватить инициативу Сердюк.

— Вы… вы… — Литвину не хватало воздуха. — Кто?!

— Я генерал-майор Сердюк из военной контрразведки, а это… — он кивнул головой в сторону Скорохвата, раскладывавшего бланки протоколов допроса и обыска на столе, — старший следователь по особо важным делам Следственного управления ФСБ России подполковник Скорохват.

Литвин облизнул мгновенно высохшие губы и сорвался на крик:

— По какому праву?!

— Правильный вопрос, — сохранял выдержку Сердюк. — По праву, предоставленному нам законом.

— Я что, арестован? Вы за это ответите! — перешел в атаку Литвин.

— Отвечать придется вам, гражданин Литвин.

— На каком основании? Я офицер и требую…

Но Гольцев не дал ему подняться, твердой рукой припечатал его к креслу и с презрением бросил:

— Был офицер, да весь вышел! Поздно требовать, поезд ушел!

— Не пугайте! Это вам не тридцать седьмой год! Вы еще ответите! — злобно огрызался Литвин.

Глаза Сердюка заледенели, на скулах заиграли желваки, но он сдержался и, нарочито медленно выговаривая каждое слово, объявил:

— Гражданин Литвин, пугать вас никто не собирается! Вы ответите по закону. Вы задержаны по подозрению в проведении вами враждебной деятельности — шпионаже в пользу разведки США. Сейчас будет проведен ваш и досмотр ваших вещей. Есть ли у вас заявления, ходатайства или…

— Заявления? У-у, ненавижу! — зашипел Литвин.

— Ненавидеть или любить — это ваше личное дело, а вот за преступление отвечать придется! — отрезал Сердюк и распорядился: — Виктор Александрович, приглашайте понятых и приступайте к следственным действиям!

Возникшая в гостинице суматоха подняла на ноги ее немногочисленных постояльцев. Выглянувшие из своих номеров полковник Белобородов и подполковник Стародуб после предупреждения Зацепило спокойно досматривать седьмой сон предпочли больше не высовывать носа. Двух коммерсантов, устроившихся по блату на ночь в нижних номерах, сдуло как ветром. И только дворник Евсеич, насмотревшийся за свою долгую жизнь всякого, продолжал невозмутимо мести двор.

Оперативно-следственная группа начала работу. Обыск Литвина и номера занял не больше двадцати минут. При себе он имел лишь личный блокнот с телефонами и адресами знакомых. Его содержание для Сердюка не составляло тайны. Все это еще десять дней назад было отснято и скопировано спецами из технического управления. Генерала интересовало больше другое — убойный вещдок — магнитный диск с секретными материалами, которые Литвин накануне скопировал в оперативном отделении штаба дивизии. И когда Скорохват обнаружил его на дне спортивной сумки, он с облегчением вздохнул.

Но Литвин не «поплыл» и на диске не сломался. С упорством обреченного он упорно твердил одно и то же, что сделал это в учебных целях для подкрепления лекционного курса практическим материалом. Все обвинения Скорохвата в сборе секретных материалов в шпионских целях он отметал. Сердюк был вынужден признать обоснованность аналитических выкладок Милова, говоривших о бесперспективности установления с Литвиным доверительного контакта. Потрясенный арестом, но несломленный, он наглухо замкнулся в себе, и достучаться до его разума было бесполезно. В запасе оставался еще один важный козырь — оперативные данные о его контактах с представителем ЦРУ в декабре прошлого года в Киеве и со Скоттом в апреле в Москве. Гольцев и Скорохват, заведенные упорством Литвина, горели желанием дожать его до конца и бросали нетерпеливые взгляды на Сердюка. Но тот, взвесив все «за» и «против», решил не открывать все карты и предпринял еще одну попытку достучаться до разума шпиона:

— Гражданин Литвин, вы можете облегчить свою вину, если станете активно сотрудничать со следствием.

— У вас есть еще время написать явку с повинной, — напомнил Скорохват.

— Предлагаете самую короткую дорогу в тюрьму? Ну уж нет, спасибо! Мне не в чем признаваться! — с вызовом бросил Литвин.

— Гражданин Литвин, подумайте хорошо. У вас нет другого пути, как только сотрудничать со следствием, — сохранял терпение Сердюк.

— Посотрудничаю, но с адвокатом.

— Смотри, потом поздно будет! — с презрением бросил Гольцев.

— Ты мне что, угрожаешь? — огрызнулся Литвин.

— Предупреждаю.

— Вы за это еще ответите! Я…

— Ответим! — оборвал Сердюк и приказал: — Поднимайтесь и следуйте за нами!

— Куда?

— В тюрьму! В Лефортово! Может, там у вас в голове прояснится.

— Не поеду! — взвизгнул Литвин и вцепился в ручки кресла.

— Поедешь как миленький! Только про штаны не забудь! — с усмешкой бросил Гольцев.

— Не поеду! Я требую адвоката! Вызовите полковника Белобородова!

— Литвин, прекратите истерику, Белобородов в курсе, собирайтесь! — потребовал Сердюк.

Литвин съежился, но не сдвинулся с места, и только, когда на него угрожающей глыбой надвинулся Гольцев, дернулся и злобно прошипел:

— Что вот так, в трусах?

— Виктор Александрович, проследите, чтобы он без них не остался, а затем в машину! — распорядился Сердюк и вышел из номера.

Литвин, как мог, тянул время и на крыльце гостиницы появился спустя десять минут. Судя по напряженным лицам Гольцева и Скорохвата, он изрядно помотал им нервы. Сердюк кивнул головой на машину, они впихнули его на заднее сиденье и выехали на военный аэродром в Савино. Там, на взлетной полосе, в готовности к вылету в Москву ждал самолет.

За время полета Литвин не проронил ни слова. Пристегнутый наручниками к подлокотнику кресла, он затравленным взглядом посматривал то на Сердюка, то на мрачного, пугающего своим видом, Гольцева. Липкий страх и горечь терзали Литвина. Сказочное богатство, что вот-вот должно было свалиться ему в руки, в одно мгновение превратилось в дым. В душе он проклинал тот день и час, когда, вместо того чтобы удовлетвориться пятью тысячами евро, поддался на его уговоры Курта.

Уткнувшись в иллюминатор, Литвин пытался собраться с мыслями. Его изощренный ум искал оправдание встрече с Куртом, объяснение диску с секретными материалами, обнаруженному при обыске Скорохватом. Но всякий раз сердце замирало в когтистых лапах страха, когда в памяти всплывал тайник в подвале гаража с секретными материалами.