Васил Иванов - Час пик. Кто убил Влада Листьева?

Писателя вывели из машины и повели какими — то темными коридорами, бесчисленными переходами, лестницами.

Никак нельзя понять направление: вправо, влево, наверх, вниз? Коридор, налево, направо, лестница, два пролета вверх, три — вниз, еще один коридор, налево, прямо, еще одна лестница, переход на другую площадку, вверх на четыре пролета, вниз…

Все, судя по тому, что сопровождающие остановились как вкопанные — пришли.

Небольшая комната, похожая скорей, на камеру — окон нет, и синий, как в операционной люминисцентный свет безжалостно высвечивает каждый угол. Две табуретки, письменный стол — и все.

— Садись…

Писатель, робко взглянув на спутников, уселся за стол.

— Не сюда…

— К стене?

— Да.

Ну, спорить не приходится: Куда бедному аиду спорить с такими…

— Лицом к стене…

Ой, мамочка…

— Ты знаешь, кто мы?

Писатель заискивающе улыбнулся:

Федеральная Служба Контрразведки?

— Нет.

— Охрана издательства… — он назвал конкурирующее издательство, в которой, по слухам, создавался аналогичный товарец — тоже книга про павшего смертью храбрых.

— Нет.

— Охрана Президента?

— Нет.

— Банд… извините, бизнесмены?

— Нет.

— Кто вы?

Молчание.

Скрипнула металлическая дверь, тонкий и зловещий скрип, будто писк попавшей в капкан канализационной крысы. Водятся такие крысы под Москвой, в бесконечных подземных коммуникациях — огромные, бурорыжие, с голыми, тошнотворными хвостами, с острыми умными мордами…

Писатель оглянулся — никого.

Ушли.

Поднялся, сделал несколько робких шагов к выходу. Потрогал дверь — железная, толстенная, непроницаемая, будто бы в хранилище американского золотого запаса Форт — Нокс, тонну динамита заложи — ничего не случится… Сколупнул сухую краску, растер между пальцами…

Ну, и что теперь?

Долго его будут тут держать?

Очень хотелось курить, но сигарет как назло не было. Наверное, в кабинете Издателя забыл. Похлопал себя по карманам, зачем — то поставил ногу на табуретку, подтянул носок, послюнявил ладонь, стер с туфель комочки засохшей грязи…

Что делать?

Непонятно…

Сел на прежнее место, опасливо озирнувшись по сторонам: а вдруг его сейчас изучают, рассматривают через какие — нибудь подглядывающие устройства, сортируют, анализируют информацию…

Надо выглядеть на все сто — чтобы спокойствие на лице было, чтобы носки были подтянуты, чтобы обувь блестела, чтобы…

Ведь он — Писатель, а писатель in Russia больше, чем writer in USA…

Вновь скрипнула дверь, и тут же команда бесстрастно — электронным голосом:

Не оборачиваться.

Да, вот и все.

Пришли.

Они.

Кто они?

Какая разница: они — это просто Они. Они — понятие неперсонифицированное, только во множественном числе. Те, кто надо всеми, те, кто на самом верху.

Они, короче.

И все — таки:

— Кто вы?

— Теперь вопросы будем задавать мы.

Ну, хорошо… Неужели вы схватали меня на улице и привезли сюда только для того, чтобы задавать вопросы?

— Задавайте…

Голоса вошедших были спокойны и бесстрастны, настолько бесстрастны и так удивительно спокойны, аэмоциональны, что вопросы и ответы невольно выстраивались в сознании с книжно — графической точностью, как на заправленном в печатную машинку листе бумаги; у любого Писателя это — подсознательное, профессиональное.

Он — им:

Кто вы?

Они — ему:

А разве ты не знаешь? — Пауза. — Мы храним истину в последней инстанции, мы наказываем графоманов и суесловов. Нам известно все — что было, что есть и что будет… Ты хочешь узнать главное?

Он — им:

— Да.

Они — ему:

— Что?

Он— им:

— Кто его убил.

Пауза.

— Ты неправильно ставишь вопрос: тут, в России принято сперва спрашивать «кто виноват?», а затем — что делать?», хотя если бы эти вопросы догадались поменять местами, второй бы отпал за ненадобностью.

Он — им:

— А как?

Они — ему:

— При такой последовательности логичны третий и четвертый вопросы: «кто?» и «почему?» Если поменять местами и их, «кто?» отпадает. Зная «почему?», всегда можно узнать «кто?».

— Но кто?

— Ты уже написал об этом.

— Я не верю в написанное — ни в Аналитика, ни в Маньяка, ни в Нее, ни в Бандита, ни в Банкира ни, тем более, в Телохранителя…

— Тогда — зачем писал?

— Потому что… Потому что… Вы сами знаете, почему…

Пауза.

Они — ему:

— Ты десять раз крутил барабан, ты набрал много очков, и теперь можешь сыграть в суперигру. Как он.

Он — им:

— Он выиграл?

Они — ему:

— Проиграл. Иначе бы ты тут не сидел. Но его суперпризы были иные — информационное пространство, деньги, акции и главный суперприз: политическая власть. Ему надо было угадать слово, но он не угадал его. У тебя иные призы, ты сам знаешь, какие… Если ты угадаешь, «почему?», будешь знать ответы на все остальные вопросы — «кто?», «что делать?» и даже «кто виноват?». В случае неправильного ответа ты лишаешься уже выигранных призов, и никогда уже не выйдешь отсюда. Ты согласен?..

— Да. — ответил Писатель, — да, я согласен…

Отложив рукопись, Издатель закурил и, протянув сигареты Писателю, поинтересовался:

— Так ты что — действительно знаешь, «почему?» и «кто?» его убил?

— Я даже знаю «кто виноват?» и «что делать?», — скромно улыбнулся Писатель.

Не зря же он сразу после того разговора отправился пить кофе, долго думал, что будет говорить в неприметном одноэтажном доме где и получил не только «закрытые источники информации», но и больше, чем даже мог рассчитывать, а потом уселся за машинку и, как Владимир Ильич Ленин в эмиграции — работать, работать, работать…

Издатель недоверчиво посмотрел на него.

— Ты что — угадал слово в суперигре? Ну, с этими, на желтой «волге»… Которую они тебе предложили?

Закурив и с наслажденением затянувшись, будто бы действительно долго не курил, Писатель ответил:

— Не было никаких их…

— Как это?

— Мы ведь договорились, что факты я возьму из открытых, полуоткрыто — полузакрытых и вовсе закрытых источников. И облеку их в художественную форму.

— Так ты что — и эту желтую «волгу», и их — тех самых, и суперигру — придумал?

— Равно как и все остальное.

— Хм — м–м… Но ведь ты знаешь, «кто?» и «почему?» — спросил Издатель.

— Да, — ответил тот, — знаю, знаю, я теперь много что знаю… Но писать об этом не буду.

— Как?

— Потому что мне моя жизнь дорога как память, — улыбнулся Писатель. — Да и вашу, кстати говоря, я тоже ценю…

Докурив сигарету почти до фильтра, Издатель печально вздохнул.

— Читатель не поймет.

— Как?

— Ну, возмутится: как это — читал, читал, и на самой последней странице убедился, что… Так и не узнал главного. Может быть — вообще выбросим эту суперигру с суперпризами — а?