Майкл Бонд - Огонь, подобный солнцу

- Достаточно, Морт! - сказала она. - Ты угробишь его.

Все вокруг закружилось, набирая скорость и засасывая его в какой-то бешеный вихрь.

Ее рот двигался. Слова, словно шипение змеи, долетали до его ушей. Позади нее проходила линия, темная внизу и белая сверху. Холмики деревьев на горизонте. Трава колышется на ветру, октябрьский воздух покалывает ноздри. На песчаной земле лежала лосиная нога с вытертой шерстью, похожая на деревянный горбыль.

- Пройдет, - сказала нога, - все пройдет.

Постепенно жара усилилась. Время смешалось; этот день длился недели, а может, он так и не наступил. Они приходили, трясли листами бумаги, задавали ему вопросы, на которые он не отвечал; они уходили.

Он проснулся от жажды. В горле слышалось слабое потрескивание, похожее на шорох мыши в опилках. Джек маячил в дальнем конце комнаты.

Клэр обмакнула носовой платок в стакан с водой и отжала его на пол. Капли бусинками раскатились по пыли. Она приложила платок к его губам. Он жадно впился в него. Тогда она поднесла к его губам стакан, и вода мгновенно испарилась у него в горле.

Время выжидало. Она то садилась на ящик, то расхаживала по комнате. Он досчитал удары пульса в голове до тысячи, затем еще и еще; все это время образы, воспоминания беспорядочно проносились в голове.

"Я - здесь, и теперь мне все ясно. Я понимаю, что все, что я когда-либо делал, привело меня к этому моменту: вот результат моей жизни. Я расплачиваюсь за какую-то чудовищную вину, которой так и не осознал: за смерть птички-зуйка, за смерть всего живого. Всем нам приходится расплачиваться. Сейчас я умру в их руках. Но я умру по своим правилам, не по их".

Пол направлялся к нему через тень, падавшую от стены стадиона; в последних лучах заходящего солнца загорались первые огни; позади из рупоров раздавался рев голосов; чьи-то руки хлопали его по плечам. Пол улыбался ему.

- Там все было ясно, - сказал Пол, - было просто.

- Ты победил. Пол.

- Это игра. Мы вместе или проигрываем, или выигрываем. - Пол взял мяч, который он только что перехватил, и изящным движением бросил его высоко на трибуны.

Жажда расползалась внутри, как раковая опухоль; грудь горела при каждом вздохе. В глазах лопались кровеносные сосуды. Все плясало перед ним, как калейдоскоп образов, событий, иллюзий. Какие-то люди садились на ящик, их сменяли другие.

Мансарда наполнилась прохладой. На ящике сидел Джек. Через некоторое время появился Морт, и они подсоединили тонкие электроды между зубов Коэна, затем к его мошонке, снова задавали ему вопросы, пропускали через него ток и опять ушли ни с чем. До него донесся шум отъезжающего "мерседеса". Джек поскреб небритый подбородок. Клэр поднялась по лестнице. На ней был замшевый жакет. В руках поблескивало иссиня-черное маленькое ружье. Коэн напрягся в ожидании смерти. "Вот сейчас. Вороненый ствол с двумя черными дырками. Из него вылетит сталь, разнесет мне голову, раздробит глаза. Последний вздох. Сейчас. Только не в глаза. Еще один вздох. Сильвия, или это ты, Мария: я люблю вас обеих. Еще один миг... отец - я почти не помню его..."

Джек медленно поворачивается на ящике.

- Хватит нам с ним возиться. Руби.

Джек начинает вставать. "Вот сейчас!" Грудь вздымается. "Я вижу всех в это мгновение". Раздался оглушительный грохот. Отлетев с ящика в сторону, Джек покатился по полу, оставляя красные арбузные пятна. Коэн прижался спиной к стойке. "Ты не сможешь убить нас всех".

Она погладила его по лицу.

- Боже, Сэм, прости меня. - Он отшатнулся.

Опустившись на колени, она освободила его ноги, затем склонилась над телом Джека и вытащила из кармана его брюк ключи. Под ее туфлями хлюпнула свежая кровь. Она сняла с рук Коэна наручники.

Он упал. Она подняла его.

- Через полчаса они вернутся и убьют нас обоих. Я не смогу нести тебя. Надо бежать! - Она повела его вниз по лестнице.

- Куда?

- В лес - спрячемся там! - Просунув руки Коэна в рукава куртки, она натянула ее ему на плечи. - Скорее, милый, бежим!

- Очки...

- Черт с ними.

- Машина.

- Нельзя - ключи у Морта.

- Нет, "альфа". Она в лесу!

- Покажи где!

Он бежал по склону рядом с ней в сгущавшихся сумерках. "Что это? Уже после смерти?" Он рывком остановил ее. "Отец - мне надо поговорить..."

- Сэм! Сэм! - Она целовала его, обнимая и плача, - все уже позади, мы убегаем - ты спасен.

- Я хотел сказать отцу...

- Быстрее! - закричала она.

- Уже не помню, что я должен был ему сказать... - Далеко внизу, словно тиара на фоне черноты, засветились огни. - Ноенвег! - проговорил он.

- Они сейчас там обедают с теми, кто приехал по твою душу из Франкфурта. - Она втолкнула его вверх по колючему скользкому склону на узенькую дорожку.

- Это здесь?

Он попытался нащупать руками следы колес на хвойном настиле.

- Может быть. - Он схватил ее. - Что с Полом?

- Он не у них! Они так и не поймали его. Скорее, уже двадцать минут! Обхватив его за талию, она почти несла его.

Дорожка уперлась в деревья. "Выше". Он бросился вверх по склону, теперь уже бегом. Ничто уже для него не имело значения: ни боль, ни измождение, ни даже страх. "Я буду там завтра. Пол".

Глава 20

Дождь разливался по ветровому стеклу, как волны по палубе. Тени ветвей острыми стрелами вонзались в дорогу с обеих сторон. "Альфа" гудела, как корабль, ощущение движения то захватывало его, то отпускало, то вновь захватывало.

"Сегодня - тот самый день!" Коэн сидел в высокой траве около разваленной груды камней, они жались к земле в тепле и зелени. Дубы цеплялись за них своими потрепанными обнажившимися корнями. Там, где из земли торчали остатки стены замка, ему были видны в узкий оконный проем разбросанные повсюду камни. Из трещин в стене пробивались розовые и желтые маргаритки. Вокруг них жужжал коричневый мотылек с неясными очертаниями крылышек. Он метнулся вверх, вниз и превратился в колибри размером с ноготь его большого пальца.

Внизу между холмами поблескивала черная "альфа", невидимая с проселочной дороги, по которой одинокий велосипедист, налегая на педали, забирался на пологий склон. Коэн спустился по гранитным ступенькам, где жирные черные муравьи торопливо перебирались через усы земляники. Клэр сидела, прислонившись к южной стене, под meurtriere, и пила из бутылки вино.

- Да здравствует krasi, - сказала она, - с Пасхой!

- Так ты Руби или Клэр?

- Выбирай, что тебе больше нравится.

- Я выберу настоящее.

- Такого нет. Для тебя я была Клэр. А обычно - Руби.

Разморенный на солнце, он сел рядом с ней и заснул.

Солнце уже уползло за разрушенную стену. Она слегка толкнула его, в ее руке был хлеб с чем-то белым.

- Козий сыр из деревни, - сказала она, показывая вниз на просвет в горах с видневшейся в нем бледно-оранжевой черепицей. - Не налегай на вино. Я больше не потащу тебя.