Галина Романова - Любитель сладких девочек

— Идемте ужинать, — со вздохом произнесла Маша, несколько раз повторив эту фразу про себя, прежде чем решилась сказать ее вслух. — Все остывает.

— Иди ко всем чертям, — отозвался он с вполне милой интонацией.

— Только недавно как оттуда, собственно говоря, — печально ухмыльнулась Маша, вспомнив заводской тупик, и решительно потянула с него одеяло. — Я совсем не хотела красть ваших снов. Я пришла позвать вас покушать, а вы вцепились мне в волосы и…

— Не нужно мне об этом говорить! — Володя сбросил с себя одеяло и, приняв низкий старт, рванул в кухню. Маша поспешила следом. А ну как, движимый порывом, хлобыстнет сковородкой об пол. Плакал тогда ее ужин. В магазин сейчас не выбраться, к тому же не с чем. Просить у него денег она не станет. Поэтому летела за Володей стрелой, зорко отслеживая каждый взмах его руки. Но он пролетел мимо накрытого стола и спустя мгновение уже хлопал входной дверью.

Раздетым на мороз — и это с больными-то почками! Н-да… Ситуация из разряда запущенных.

Бедная, бедная Катенька. Пришлось, наверное, повоевать с этим господином, отстаивая право на дрейф в его территориальных водах.

Володя вернулся быстро. Вымыл руки над помойным ведром. Тут же сел к столу и потянулся к куску хлеба.

— Чего уставилась, присаживайся! — буркнул он и принялся щедро наваливать себе рис из сковородки. — Пахнет вкусно. Сама готовила?

— Нет, по соседям прошлась, — едко парировала Маша, седлая вторую табуретку и тоже накладывая себе.

— Ладно, извини. — Володя неловко, словно стесняясь, тронул ее за плечо. — Так вышло… Я спал.

Приснилось, понимаешь…

— Понимаю. — Маша заученно аккуратным движением отправила в рот ложку с крохотной щепоткой риса. — Она ваша жена?

— Кто?

— Катенька, — без намека на сарказм уточнила Маша и подивилась бледности, выползшей на его лицо. — Вы именно так ее называли, пока.., пока спали.

Он успел опорожнить тарелку, подложить себе добавки и снова съесть все, прежде чем невнятно выдавить из себя «да».

— Она очень красивая, — постаралась хоть как-то утешить его Маша, совсем не опасаясь вопроса: откуда это она могла узнать, уж не в личных ли вещах хозяина пошарила, пока он спал… — Я видела фотографию в альбоме, когда искала аптечку.

Вы, наверное, счастливый человек.

— Был. — Бледность на его щеках сменилась сизой рябью, и Володя с грохотом отодвинул от себя тарелку. — Я был счастлив какое-то время. Очень счастлив. Но потом все рухнуло, все. В один день, час, минуту. Знаешь, как это бывает, когда узнаешь…

— Знаю, — перебила его Маша, опасаясь его дальнейшей откровенности, от которой ей вдруг стало неуютно. — Когда выходишь из дома вполне нормальным, пусть и не совсем счастливым человеком, а возвращаешься в него, уже став изгоем…

Володя резким движением схватил со стола кружку и начал излишне торопливо лить в нее кипяток, заварку, сыпать сахар, роняя сахарные крупинки на стол и тут же сдувая их, смешно надув щеки.

— Ты сказала тогда в заводском коридоре, что убила своего мужа… — Он шумно втянул в себя кипяток, зорко следя за ее реакцией поверх края кружки.

— Вы не совсем внимательно меня слушали. — Лицо ее словно покрылось коркой льда после его слов. — Я сказала, что меня подозревали в его убийстве, но я не делала этого. К тому же нашлись свидетели, подтвердившие мое алиби.

— Тогда почему ты здесь?

«Хотела бы я знать!» — едва не фыркнула ему в лицо Маша, но потом передумала. С чего это ей пускаться в откровения с малознакомым человеком, пускай даже ей и придется жить с ним под одной крышей? Вместо этого она вкрадчиво поинтересовалась, аккуратно положив подбородок на сцепленные пальцы:

— А вы?

— Я? А при чем тут я? Мы говорили о тебе! — Под ее спокойным, словно замороженным взглядом ему сделалось неловко. Вот ведь затеяли такой никчемный разговор!..

— Нет, мы говорили о вашей жене. Потом вы сказали, что были счастливы какое-то время, потом…

— Потом все кончилось. Счастье очень быстротечно. Почти так же, как любовь и доверие. Согласна?

Она промолчала, неуверенно пожав плечами.

Ей не понравилась его реакция. Она не была подвластна ее пониманию и будила ненужные подозрения, а это уже лишнее. Это шло вразрез с их программой «совместного проживания под одной крышей».

— Любить красивую женщину очень сложно. — Володя выхлебал-таки свой чай, поставил пустую кружку на столешницу и принялся крутить ее так и сяк, дергая за дужку ручки.

— А некрасивую легче?

— Нет, наверное. Хотя не знаю. Не приходилось. Может, с некрасивой все проще. Может быть…

У меня всегда все сложно как-то… Посмотришь вокруг, люди как люди. Семья, дети, положение. А у меня все не так…

— А как?

— Помнишь, как покойный Тальков пел? А у нас все через з… Н-да… Вот и с тобой тоже…

— А что со мной не так? Ну про то, что я некрасива, можете не напоминать. Про это я знаю сама.

А что еще со мной не так?

Он вдруг бросил вертеть пустую кружку по столу и уставился на нее так, словно видел впервые. За то время, пока он спал, она успела умыться и причесаться. Стащила с себя дурацкие брюки, благо свитер закрывал ее ноги почти до колен. Поела, правда, мало. Пригубила чаю. Немного порозовела и.., не то чтобы вдруг превратилась в красавицу, но немного посвежела, это точно. К тому же тело, которое он видел сегодня, с лихвой компенсировало ее невыразительную неухоженную мордашку.

Но не говорить же ей об этом сейчас, когда опять проснулся с именем бывшей супруги на устах! Кто бы мог предсказать, когда перестанет наконец мучить его это наваждение. Может, присутствие этой леди сумеет хоть немного скрасить его одиночество и сможет вытеснить образ Катерины из его памяти…

— Так что со мной не так? — Маша, устав дожидаться, дернула его за рукав джемпера. — Куда вы смотрите, наконец?

— А? Ах да! С тобой, в принципе, все в порядке.

За исключением одной маленькой особенности.

Поправь меня, если я ошибусь… — Он почти виртуозно сманеврировал, отцепив ее руку от своего рукава, уложив ее ей на колено и пристроив радом свою ладонь: оно было голым, гладким и теплым.

Таким теплым, что мысли мгновенно приняли иное направление и он сказал совсем не то, что собирался сказать.

— Первое впечатление, которое ты производишь на мужчин, это жалость. Нет, не так. Сначала раздражение по поводу твоей беспомощности, а потом жалость и желание уберечь. Уверен, что соверши ты на самом деле преступление, тебе бы легко удалось избежать наказания. Поверить в твою виновность очень сложно, очень…

— Как и в твою! — крикнула вдруг звонко Маша, тяжело задышав и резким движением высвобождая свое колено. — Уверена, что сюда никто не приехал за туманами! Уверена, что каждый привез сюда с собой свою тайну и по большей части они ужасны! Вот вы.., ты!.. Ты сюда почему приехал?