Татьяна Устинова - Отель последней надежды

— Правда, — сказал он мрачно.

Он никак не ожидал, что в «Англии» все получится так странно. И еще американец этот! Откуда он только взялся!

— А вы правда.., сын?

— Я?! Я сын! Я совершенно точно не дочь!

— А почему вы никогда не приезжаете в отель? Мы вас даже не знаем! А давайте я вас с Лидочкой познакомлю, она будет счастлива!

— Нет, — испугался Максим Вавилов. — Меня не нужно ни с кем знакомить! Мне и так хорошо!

Надежда вдруг захохотала.

— Да вы же не должны на ней жениться! Она менеджер по персоналу!

— Все равно я не хочу знакомиться!

— Майор, — окликнул его Уолш, и голос гулко прозвучал между мраморными колоннами. — Можно вас на минуточку?

Максим выбрался из-за низкого столика и подошел.

— Только постарайтесь сохранять спокойствие, — негромко сказал Уолш и открыл папку.

На листке белой бумаги сияла улыбкой фотография задушенного покойника, найденного у подъезда на Сиреневом бульваре. Под фотографией были данные — имя, фамилия, отчество, год рождения.

Максим посмотрел-посмотрел, вздохнул и отвернулся.

— Мать честная! — воскликнул.

Телефон у нее зазвонил, когда она уже поднималась по лестнице.

Лифт не работал, и только на третьем этаже стало ясно почему. Конечно, Колька Пахтусов выскочил из него как ненормальный и плохо захлопнул сетчатую дверь. Лифт сиял огнями и пребывал на площадке третьего этажа.

Надежда очень устала, стерла ноги, потому что полдня пробегала в мокрых туфлях! А в мокрых туфлях она пробегала потому, что наступила в лужу! А в лужу наступила потому, что Пейсахович опять не вовремя пристал со своими шинами и говорил, что он, конечно же, все понимает, потому что он не дурак, но шины нужно бы забрать, ибо покупатель ждать не станет!..

Надежда захлопнула тяжелую сетчатую дверь, огни погасли, и лифт тут же поехал — кому-то, кто шел следом за ней, повезло больше! А Кольке Пахтусову она непременно надерет уши, как только он попадется ей под руку! Подумав так про Кольку, она моментально вспомнила себя, перила и Марью Максимовну в длинном летнем пальто и затейливой шляпке. Как она тогда ее боялась — ух!

Кстати, к соседке надо бы зайти. Печенье куплено, именно такое, как надо, и именно в булочной на Сенной, а утром она точно зайти не сможет. Придется сейчас.

Заходить к соседке не хотелось.

Какой-то странный разговор вышел у них в прошлый раз, когда они толковали о Павле, и вообще о мужьях, которые бросают своих жен! Неприятный какой-то, только Надежда за всеми событиями позабыла, в чем именно состояла неприятность! Кажется, Марья Максимовна тогда сильно разгорячилась и как-то странно говорила о женщинах, которых нужно презирать за то, что от них уходят, что это несмываемый позор и прочие глупости!..

И в этот самый момент, когда Надежда брела по лестнице, тащила в пакете картошку — что-то ей так захотелось пюре, огненного, и чтобы в нем было много масла и молока, и чтоб от него поднимался пар, и пахло, как в детстве, когда ее бабушка толкла картошку в большой белой кастрюле! — как раз этот самый муж и позвонил!

Вот как бывает!

Надежда ждала его звонка день и ночь, она думала о том, как взглянет на телефон, увидит, что это звонит он, и ее жизнь повернет вспять, как сибирская река, повернутая бурным воображением коммунистов семидесятых!

И — ничего.

Она долго пристраивала картошку, чтобы не рассыпалась из пакета, потом долго доставала телефон и даже не посмотрела, кто именно ее «вызывает».

— Ты чего долго трубку не берешь? — спросил муж. — На работе, что ль, опять?

Надежда помолчала, а потом отняла телефон от уха и посмотрела в окошечко.

Все правильно. В окошечке было написано «Павел».

— Ты что, не слышишь, Надь?

— Слышу.

— А чего молчишь?

— Да нет, я не молчу. Я домой иду. По лестнице.

— Слушай, — заговорил он озабоченным голосом, как раньше говорил про двери или рамы и про то, что им нужно сделать в ванной ремонт. — Ко мне сегодня какой-то тип подвалил, и я не понял, то ли он прикалывался, то ли он на самом деле американец! Но, в общем, про тебя спрашивал!

— И что он про меня спрашивал?

— Ну.., почему мы развелись и всякое такое. Кстати, я решил на развод подать! Ты как? Не возражаешь?

— Да нет.

— Тогда я подам. А что это за тип-то?

Надежда вздохнула и ногой поправила пакет с картошкой, который подозрительно кренился на сторону.

— К нам же американский президент приезжает. А полковник Уолш начальник его службы безопасности. Ну, может быть, не всей службы, но большой начальник.

— А к тебе-то у него какие вопросы? И зачем он ко мне на работу приехал? Мне, знаешь, такие визиты на фиг не нужны!

— Да он всех проверяет, — соврала Надежда, наклонилась и придержала пакет. — Ты не волнуйся.

— Нет, но он прямо в офис заявился! Откуда у него адрес? Ты, что ли, дала?

— Я не давала, — опять соврала Надежда. — Но он есть в моем личном деле.

— Слушай, ты того.., ты бы его вытащила оттуда, адрес-то мой! Мы же.., развелись.

— Мы еще не развелись. Разведемся, и я вытащу.

— Просто мне не надо, чтобы…

— Да я поняла! — с досадой воскликнула Надежда. — Мои дела не имеют к тебе никакого отношения! Ты лучше скажи, как живешь, Павлуша? Весело?

Он сразу же приготовился защищаться. Ах, как хорошо она знала этот голос, которым он говорил, когда ему казалось, что на него нападают!

— Да все у меня отлично! А что такое-то? Почему ты спрашиваешь?

— Да потому, что я по тебе скучаю, — сказала она зачем-то. — А ты по мне?

— Да я переживу, ты за меня не беспокойся!

— Веселее тебе без меня, Павлуша?

Он начал заводиться, и это тоже она услышала в его голосе.

— А тебе какое дело? Все-о-о, все-о-о, я тебе никто, ты должна это понять в конце концов! Мне твоя мать на прошлой неделе звонила, между прочим! Ты чего, ей не сказала?..

— О том, что ты ушел?.. Нет, а зачем? Она и так все узнает!

— Ты вот сама врешь и меня заставляешь! — Он нашел, зацепился, поймал что-то такое, в чем виновата она, не все же ему одному быть виноватым, право слово! — И что я должен делать?! Она у меня спрашивает, как дела, как работа, когда мы в отпуск поедем?! И чего мне ей говорить?

— И что же ты ей сказал, Павлуша?

— Да ничего не сказал, — буркнул муж. — Объяснил, что я на работе, у меня заказ большой и чтоб она домой звонила. То есть тебе.

— А ты-то что же не признался?

— Надь, я звоню, потому что ко мне из-за тебя какой-то хрен приходил, а не для того, чтобы оправдываться!..

— А ты оправдываешься?

Тут уж он окончательно вышел из себя и положил трубку, а Надежда сунула свою в карман, подняла пакет с картошкой и потащилась наверх.

Она же его.., любит? Или уже не любит?

На прошлой неделе любила совершенно точно, а на этой?..