Татьяна Устинова - Отель последней надежды

Размышляя таким непостижимым образом, она добралась до своей квартиры, сначала осторожно заглянула в дверь — нет ли повешенных, привидений и не поджег ли кто ее жилище — и только потом уж окончательно вошла.

Если она сейчас разденется и примется варить картошку, к Марье Максимовне она точно не попадет, а та обидится!..

Надежда вытащила из другого пакета коробочку с печеньем, попробовала причесаться перед зеркалом — отросшие волосы висели патлами вокруг лица, и никак их было не уложить красиво!

Надежда посмотрела так и эдак, а потом решила, что наплевать, все равно кардинально лучше она не станет, и позвонила в соседкину квартиру.

— Надя? — произнесла Марья Максимовна удивленно. — Что такое? Еще не поздняя ночь, а вы уже дома! Ну, прошу, прошу!

— Марья Максимовна, я печенье купила. Вот, ваше любимое.

— Проходите, проходите, дорогая! Я сварю вам кофе, а сама буду пить микстуру, которую в этой стране по ошибке называют чаем! Вы пили когда-нибудь настоящий турецкий чай?

У Надежды о турецком чае были самые смутные представления.

— О-о, это нужно знать, девочка! Английский тоже неплох в своем роде, англичане знают толк в чае, но самый лучший, конечно же, турецкий!

Похоже, старуха была искренне рада, что Надежда заглянула к ней, потому что достала свою кофейную машину, налила спирту из большой аптечной бутыли, которую держала за шкафом, а печенье выложила в круглую вазу на высокой ножке — все как всегда.

Надежда не хотела кофе. Слишком много его было выпито за день, так много, что он противно болтался в желудке, подступал к горлу, и все время хотелось чем-нибудь его заесть, чтобы не было так противно.

Вот картошечки бы в самый раз!..

— Самая лучшая заварка для турецкого чая, конечно же, тробзонская. Есть такой город в Анатолии, Тробзон.

— Почему в Анатолии, Марья Максимовна?

— Да потому, Наденька, что именно так всегда называлась земля, на которой нынче расположена Турция! И еще контрабандный иранский чайный лист, но его невозможно достать.

— Погодите, — сказала Надежда, тщетно пытаясь отделаться от мыслей о картошке. — Почему иранская? А Шри-Ланка? Там самый лучший чай, это всем известно!

— На Цейлоне, — поучительно начала Марья Максимовна, по-старинному называя знаменитый чайный остров, — растет чай, который пьют европейцы. Это совсем не то!.. Настоящий турецкий чай не заваривают, а варят!

— Если чай варить, — заметила просвещенная Надежда, — получится чифирь. Его пьют уголовники на зоне!

— Боже, что вы говорите!

Солнце уже совсем свалилось за остроугольные крыши питерских домов, и как-то сразу завечерело, из открытого окна потянуло сыростью.

Осень скоро. Самое скучное и долгое время. Почему лето пролетает мгновенно, а осень тянется бесконечно?..

— Можно, я закрою окно?

— Прикройте, если вам сквозит, Наденька! А я люблю свежий воздух. Воздух Ленинграда — единственное, чем я могу дышать.

Надежде было неуютно, но закрывать окно она не стала.

— Конечно, эти жалкие листья, которые мы считаем чаем, варить нельзя! Они превратятся в отраву, которую вообще невозможно будет взять в рот! Но тробзонский или иранский чай нужно именно варить. Турецкие чайники всегда двухэтажные. В нижнем кипит вода, а в верхний, пока еще сухой, нужно положить заварку. Когда верхний чайничек прогреется, из нижнего в него наливается кипяток, а в нижний доливается свежая вода, и, пока вода в нижнем не закипит, его не снимают с огня! Чай варится примерно полчаса на водяной бане, и уверяю вас, Наденька, что вы никогда не пили ничего подобного!

— Никогда, — согласилась Надежда.

От запаха кофе, запаха, который она так любила, у нее совсем подвело живот. Хоть бы уж кофе поскорее дали! Тогда прилично будет съесть печенье.

Марья Максимовна налила ей кофе в крохотную чашечку, а себе заварила каких-то листьев в большой кружке.

Надежда пригубила кофе, закрыла глаза и, как всегда, сказала, что именно этот кофе удался особенно и Марье Максимовне нужно открыть собственную кофейню.

— А что? Будь я помоложе! — грустно ответила хозяйка. — И открыла бы! Петербуржцы любят кофе. Даже Анна Андреевна писала, что в петербургских парадных всегда пахло кофе и дамскими духами!

Надежда отпила еще глоток. Марья Максимовна любила помянуть Ахматову, и Надежде иногда казалось, что она словно сравнивает великую петербурженку с собой и находит много общего!..

— Что ваш муж? — вдруг спросила соседка. — Не вернулся?

— Нет, — сказала Надежда и поставила чашечку на такое же крохотное блюдце. — Но он сегодня звонил.

— Он звонил вам?!

— Да. И, знаете, Марья Максимовна, я так ждала его звонка, но почему-то мне наплевать на то, что он сегодня позвонил. Может быть, я его тоже разлюбила? Не только он меня!

— Что за чепуху вы говорите, Наденька?! Какая разница, кто кого разлюбил?! Он ваш муж, и он должен быть с вами! Вы просто обязаны его вернуть!

Надежда промолчала. Она совсем не была уверена, что обязана его вернуть. Она даже вдруг засомневалась, что хочет, чтобы он вернулся!

Нужно будет поговорить об этом с Дэном Уолшем. Интересно, а он хочет, чтобы к нему вернулась его жена, которая считала калории в зубной пасте?

— Звонил… — себе под нос сказала Марья Максимовна. — Это странно!..

— Почему?

— Они уходят не для того, чтобы возвращаться, девочка! Их можно только силой заставить!

Надежде хотелось поскорее домой. В первый раз в жизни после катания по перилам Марья Максимовна вызывала у нее неприязнь и страх.

— А больше никаких происшествий с вами не случалось? Никто не жег фотографий и не рвал одежду?

И Надежда не стала рассказывать ей, как ломилась среди ночи в ее квартиру, обнаружив привешенное к люстре чучело. Кроме того, она была уверена, что соседка знает — Марья Максимовна была в курсе всех дел, которые творились в доме, — и спрашивает именно затем, чтобы она рассказала, а ей не хотелось.

— Нет, — ответила она по возможности беспечно. — Ничего такого.

— Я надеюсь, что ваш американец уже разобрался в этой темной истории!

— Еще только разбирается, Марья Максимовна. Вот сегодня был у Павла на работе.

— У вашего мужа? Американец?! — поразилась соседка. — Зачем?!

Надежда пожала плечами:

— Что-то выяснял. У него ведь такая работа — выяснять.

— Господи, но у Павла-то что он может выяснить?! Вряд ли Павел сам изуродовал свои вещи! Согласитесь, что это странно.

— Марья Максимовна, я пойду. — Надежда поднялась, испытывая почти непреодолимое желание сделать реверанс. — У меня завтра утренняя смена, мне рано вставать. Спасибо вам большое, кофе у вас превосходный.

— А может, вы им увлечены, дорогая?

— Ке-ем?!

— Американцем. Вы доверяете ему свои тайны, отсылаете выяснять ваши отношения с мужем! Может быть, вам кажется, что он заменит вам Павла?