Татьяна Устинова - Отель последней надежды

Он не мог себе представить, что в обычном человеке может поместиться столько воды! Словно она выпила реку.

Ее желтые пальцы, сведенные судорогой, вцепились ему в руку, и, придерживая ее, он чувствовал, как они теплеют, или ему так казалось?

Потом она дышала открытым ртом, коротко и хрипло, и долго пыталась что-то сказать и не могла, а затем все-таки выдавила:

— Я умерла?

— Нет.

— Мне плохо.

— Я знаю.

Телефон был в нагрудном кармане, и Дэн никак не мог достать его. Он вынул его зубами, а потом перехватил свободной рукой.

— Майор?

— Здесь, сэр.

— Привезите доктора Бенвика на Каменноостровский проспект, сорок три. Пусть захватит реанимационный набор.

— Сэр?!

— Нападение на русскую, начальника службы портье.

— Она.., жива, сэр?

— Да. Поторопитесь, майор.

— Мне не надо в реанимацию, — прохрипела русская. — Ты мне уже сделал искусственное дыхание.

Дэн Уолш взвалил ее на плечо и понес в комнату, зажигая по всей квартире лампы. Из нее все еще текла вода, и за ними оставался мокрый след. Он положил ее на диван и прикрыл первым, что подвернулось ему под руку — скатертью со стола. Когда он сдергивал скатерть, на пол посыпались какие-то чашки, на которые он не обратил никакого внимания.

— Я не знаю, что случилось, — выговорила Надежда с усилием. — Какой-то белый саван.., и свет везде погас…

— Я знаю, что случилось, — сказал Уолш. — Не разговаривай.

— Дэн? — вдруг хрипло удивилась Надежда Звонарева. — Это ты?! Ты меня спас?

— Сейчас приедет врач.

Она кивнула и несколько секунд лежала молча, подняв к потолку восковой нос. Он смотрел на нее. На голых лодыжках, куда не доставала скатерть, у нее проступали синяки.

— Я жива? — спросила она, не открывая глаз.

— Да.

— Ты меня спас?

— Я вытащил тебя из ванны, в которой тебя топили.

Она открыла глаза и посмотрела на него.

— Я плохо соображаю, — пожаловалась она.

— Я тоже, — поддержал Уолш.

— Кто меня топил, Дэн?

— Показать? — спросил он с яростной любезностью и раздул ноздри. — Сейчас, одну минуту.

И ушел в ванную.

Сегодня очень плохой день. Сегодня день сплошных неудач.

Говорят, что так бывает, но у него это в первый раз.

Он ловил террористов и поймал не в меру резвых гомосексуалистов. Впрочем, одно другого стоит!

Он потерял ключ, который существует в единственном экземпляре.

Если бы он его не потерял. Надежды Звонаревой, о которой он романтически мечтал в машине, пробираясь по спящему городу, не было бы в живых.

Он знал, что ей угрожает опасность, и знал, какого рода эта опасность и от кого исходит, но ничего не предпринял.

Он был уверен, что у него есть время, не слишком много, но есть, и просчитался!.. Раз за разом он ошибается, и его ошибки чуть было не стоили жизни человеку. Женщине, к которой он был почти неравнодушен!

Полковник Уолш за шиворот поднял с пола убийцу в мокром белом саване — тот послушно поднялся — и повел его в комнату.

Надежда, прикрытая скатертью, лежала на диване, и глаза у нее были крепко зажмурены.

— Ты хотела посмотреть, — грубо сказал Уолш по-русски. — Я могу тебе показать.

И он сдернул саван.

Медленно-медленно Надежда повернула голову и взглянула. На лице у нее не отразилось ничего, она только с трудом сглотнула.

— Марья Максимовна, — выговорила она устало. — Но зачем вы?..

Дэн подвинул стул и приказал старухе:

— Сядьте. Если вы упадете, я не стану вас поднимать!

Да где этот чертов Флеминг с доктором Бенвиком?!

Старуха медленно опустилась на стул. Первый раз в жизни Надежда видела ее без шали. На ней были вполне современные тренировочные штаны с завязками и майка с короткими рукавами. Она выглядела как самая обыкновенная бабка, которая тащила с рынка покупки и попала под дождь.

Обыкновенная, но не до конца, подумала Надежда, однако у нее не было сил разбираться, что не так. Она снова закрыла глаза. Марья Максимовна тяжело дышала.

Дэн Уолш молчал.

— Почему? — не выдержала Надежда. — За что? Мы же с вами дружили. Вы меня с Лидочкой познакомили. Я вам печенье покупала!..

Тут она заплакала, закашлялась и прижала скатерть ко рту, чтобы не вырвало.

— Грехи отцов, — сказала старуха мрачно. — Грехи отцов падут на детей. Так оно и вышло.

— О чем вы говорите, Марья Максимовна?! Какие грехи?! Мой отец давно умер!

— Да у тебя и не было никакого отца. Твоя мать принесла тебя в подоле, когда ей только что исполнилось восемнадцать лет! Несмываемый позор для всей семьи. Впрочем, так и должно было случиться.

— Позвольте мне, — сказал Уолш громко. — Если ты действительно этого хочешь, Надя.

— Да, — выговорила Надежда. — Да, хочу.

— Твой дед Михаил Осипович был много лет женат на.., госпоже соседке. Она объездила с ним весь мир, и у них было то, что называется.., как сказать по-русски.., счастливый брак.

Надежда Звонарева заскребла рукой по обшивке дивана, судорожно пытаясь сесть. Скатерть свалилась с груди, и она натянула ее на себя.

— Дэн?..

В голосе у нее был ужас.

— В соседней с ними квартире жила молодая девушка, ставшая впоследствии твоей бабушкой. Твой дед влюбился в нее, она забеременела, и он ушел от своей жены. Это стоило ему карьеры, но ребенок, по всей видимости, был ему дороже. Его прежняя жена приложила очень много усилий, чтобы ее бывший муж потерял все. Он и потерял все, кроме квартиры, в которой они жили с твоей бабушкой.

— Дэн!

— Бывшая жена твоего деда даже пыталась покончить с собой ужасным способом. Она облила себя кислотой. Ей сделали несколько операций, пересадили кожу, твой дед навещал ее в больнице и договаривался с врачами, но так и не вернулся к ней.

Надежда исподлобья взглянула на Марью Максимовну. Так вот в чем дело! Кожа на руках и в вырезе майки казалась изъеденной, сожженной — и на самом деле была изъедена и сожжена! Она облила себя кислотой из-за того, что от нее ушел муж!..

Муж — Надин любимый дед, который так много знал, так смешно рассказывал, так весело катал ее на санках вдоль Невы!

— Я уверен, — продолжал Уолш, как общественный обвинитель на процессе, — что тогда у нее начались проблемы с психикой, которые только усугубились к старости. Я не утверждаю, что она сумасшедшая, но все же явно нестабильна.

Марья Максимовна смотрела на него, и было понятно, что она абсолютно нормальна, только отчаянно ненавидит. Отчаянно ненавидит.., всех.

— Теперь трудно установить, почему твой дед не переехал из дома, где жил с бывшей женой. Для меня этот вопрос так и остался неразрешенным. Но так сложилось. Твоя мать выросла у нее на глазах, и ты тоже выросла у нее на глазах. И вот, когда дедушка и бабушка умерли, а мать переехала в другую страну, она решила, что пришло время мести.