Андрей Воронин - Слепой. Волчанский крест

— Вы, говорят, ученую степень имеете, — с напором произнес он. — Что-то я до сих пор не слыхал про ученых, которые отказываются верить собственным глазам! Смотрите! Разуйте свои ученые глаза и смотрите! За одну ночь — двое! Двое нормальных, работящих мужиков, граждан, между прочим, Российской Федерации — таких же, как мы с вами, русских людей. Это ведь не негры какие-нибудь были, не чеченцы, а коренные волчанские мужики! Я их обоих с малолетства знал, и где они теперь? Подумать же страшно, что они перед смертью пережили, какую муку приняли.

Сиверов, который уже успел сделать то, что собирался, решил, что эту воспитательную беседу пора заканчивать.

— Короче, — нарочито холодно, почти презрительно сказал он в спину Басаргину.

— Чего? — переспросил тот, развернувшись так стремительно, словно собирался наброситься на Глеба с кулаками.

— Я говорю, кончай истерику, капитан, — все с той же наигранной, холодной резкостью произнес Слепой. — Слезу из нас ты все равно не вышибешь.

— А зря, — с горечью сказал Басаргин.

— Зря не зря, а только так оно и есть. Обеспечивать безопасность граждан Российской Федерации, о которых ты тут только что распинался, — это, брат, твоя работа, за которую тебе государство деньги платит. Кстати, на негров твоя защита тоже, по идее, должна распространяться, не говоря уж о чеченцах — они-то как раз и есть такие же российские граждане, как мы с тобой. А траурные митинги устраивать, извини, любой дурак может. Ну? Что ты уставился на меня, как петух на гриль? Ты зачем нас сюда притащил? Чего ты от нас хочешь? Что мы, по-твоему, должны делать?

Басаргин немного подышал носом, успокаиваясь, а потом, глядя мимо Глеба, глухо, с огромной неприязнью проговорил:

— Это уж вы сами думайте, что вам делать. На то вы, понимаешь, и ученые, чтоб мозгами шевелить. А сюда я вас привел, чтоб вам думать было легче. А то ведь, не дай бог, ошибетесь, придумаете что-нибудь не то, отвечай потом за вас. Ну, насмотрелись? Пошли, подвезу до гостиницы, а то как бы с вами по дороге чего не вышло. Серчает народ, так и до беды недалеко. Так что вы, ученые, пока думать будете, поменьше по поселку слоняйтесь. Это мой вам дружеский совет, а не послушаете — пеняйте на себя. Все, поехали, у меня дел по горло!

Петр Владимирович Краснопольский отложил мощную лупу, вернул Глебу тяжелый серебряный шарик и стал аккуратно составлять обратно в гнезда жестяной коробочки стеклянные пузырьки с реактивами. Было странно видеть у него на носу очки в тонкой золотой оправе, из-за которых начальник экспедиции казался старше своих лет и еще серьезнее, чем был на самом деле.

— Да, — произнес он с осторожностью человека, дорожащего своей репутацией и потому привыкшего воздерживаться от необдуманных высказываний, особенно в области своих профессиональных интересов. — Это, конечно, не моя специализация, да и условий для настоящего анализа здесь, сами понимаете, нет, но, боюсь, вы правы: это серебро не самородное. Слишком уж оно чистое, да и этот отпечаток. Он просто не может быть естественного происхождения, слишком уж напоминает птичье крыло. Похоже, данная пуля когда-то была серебряной монетой царской чеканки.

— Я тоже так думаю, — сказал Глеб. — Занятно, правда?

Они закурили, и дым потянулся в занавешенную пожелтевшей марлей форточку. По ту сторону, привлеченные теплом и светом, толклись и зудели в прохладной ночной темноте крылатые кровососы. Можно было не сомневаться, что заменяющая им ум, честь и совесть, а также все остальное неутолимая жажда крови поможет многим из них преодолеть препятствие и, когда в комнате погаснет свет, Петру Владимировичу Краснопольскому будет весело.

— Занятно? — с вялым удивлением повторил начальник экспедиции. — Ну, не знаю, право. Не вижу в этом ничего особенно занятного. Мало ли по какой причине он скрыл от нас правду. Может быть, просто постеснялся признаться, что, наслушавшись сказок, поступил с прадедушкиным наследством таким странным образом.

— Очень может быть, — рассеянно согласился Глеб, наблюдая, как Петр Владимирович прячет в ящик с оборудованием свою железную коробочку.

Так и не зачехленный впопыхах скорострельный карабин стоял у стены в углу, и свет электрической лампы тускло отражался в вороненом железе и гладком дереве. На свободной кровати лежал развороченный рюкзак, поверх которого была брошена куртка — настоящая, воспетая бардами всех времен и народов штормовка из линялого грубого брезента. При Глебе Краснопольский не надевал ее ни разу, и Сиверов понимал почему: это была его рабочая одежда, а работы пока не было и, что самое обидное, не предвиделось.

— Мы с вами провели бок о бок почти весь день, — сказал Краснопольский, — но, кажется, не перебросились и парой слов.

— Ну, парой-то перебросились, — рассеянно возразил Глеб, разглядывая клубящийся под лампой табачный дым.

— А между тем, по-моему, настало время нам с вами серьезно поговорить, — заявил начальник экспедиции. — Вы отрекомендовались консультантом по вопросам безопасности.

— По большей части это была просто шутка, — сказал Сиверов, подавив вздох.

— Жаль. Боюсь, мне как раз нужна именно такая консультация.

Глеб все-таки не сдержался, вздохнул.

— По идее, я сейчас должен бы обрадоваться, — сказал он. — Но — увы! Лучше бы моя консультация вам не понадобилась. Простите, но ничего утешительного я вам сказать не могу.

Краснопольский поморщился.

— Ничего другого я от вас, признаться, и не ждал. Вы как будто сговорились с местными жителями — делаете все, чтобы усложнить мне работу.

Глеб сделал вид, что очень удивился.

— Например?

— Например, как вы сегодня напустились на этого Басаргина. Это же черт знает что такое! Конечно, он груб, самоуверен и некомпетентен, но чего вы ждали от поселкового милиционера? Надо же как-то сдерживаться! Он и так нам мешает, а вы его еще и злите. Зачем, скажите на милость, дразнить гусей?

— Чтобы гуси разозлились, — резонно ответил Глеб. — Разве может быть какая-то иная цель? Чтобы посмотреть, как они станут себя вести, когда разозлятся.

Теперь удивился Краснопольский, и, кажется, непритворно.

— Вы хотите сказать, что сделали это намеренно, а не просто сорвали на нем раздражение? Но зачем?!

— Вы правильно заметили: он нам мешает, — сказал Глеб. — И по-моему, делает это целенаправленно. Вот мне и захотелось посмотреть, как далеко он готов зайти в своем стремлении нас остановить.

— То есть?..

— Сами подумайте: как повел бы себя грубый, самоуверенный и некомпетентный поселковый мент на его месте? Да еще и обиженный мент, которому указали на его, как вы выразились, некомпетентность. А? Что стал бы делать такой персонаж на месте нашего Басаргина?