Андрей Воронин - Последнее купе

Жора так ничего не придумал, пробормотал: «спасибо», – и отошел к стеклянным дверям. Мужчина, не оглядываясь, направился к лестнице. Балчи стоял у автомата, разговаривал. Семь часов пятьдесят две минуты.

Табачный дым неожиданно ударил в голову – Жора не курил больше полусуток. Перед глазами поплыло, мысли смешались. Он отбросил сигарету в сторону.

«Просто взять и сбежать», – подумал он. До первого милицейского поста. Там выложить все. Ему скажут, чтобы он не волновался и рассказал все по порядку. Спросят документы. Документов нет? Очень странно, молодой человек. Попросят назвать фамилию, имя, год рождения, адрес, телефон. А за это время поезд успеет десять, двадцать раз уйти, и когда он прибудет на следующую станцию – там уже не будет ни Лены, ни Кафана, ни Шубы. И никто ничего не знает.

«Ну черт с ней, с этой Леной, сама виновата! – с неожиданным раздражением подумал Жора. – Свалилась на мою голову… Кто ее просил садиться в этот поезд?»

Нет, нет. Это совсем не те мысли. Это только страх. Балчи развернулся лицом к автомату – наверное, бросил очередной жетон. Время поджимает, разговор вот-вот закончится.

«Думай, идиот! – приказал себе Жора. – Должно же что-то быть!»

Городской телефон-автомат. Правильно. Набрать «02». Просто назвать номер поезда, вагона и купе. Но… Жора оглянулся. Здесь только междугородные автоматы. Ни одного городского… «Думай, думай. Ведь междугородный автомат тоже может на что-то сгодиться?»

Жора представил себе серо-розовый ящик с хромированной табличкой внизу (что там – инструкция? телефон скорой, пожарной, милиции?) и металлическими кнопками в четыре ряда. Трижды четыре – двенадцать. Двенадцать кнопок. Десять цифр. И еще две кнопки. Слева внизу – кнопка сброса, справа… Справа кнопка дозвона. Автоматический набор последней комбинации цифр, чтобы не тыкаться лишний раз, когда на том конце провода занято. «Вот оно», – вдруг подумал Жора.

Он бросил последний взгляд на Балчи, потом на часы. В его распоряжении минута с небольшим. Если повезет, конечно… Из павильона вышла какая-то пестрая компания, навстречу им со стороны лестницы поднималась очередная людская волна – наверное, прибыла пригородная электричка.

Жора повернулся и быстрым шагом направился к лестнице. На первой ступеньке он обернулся, громко позвал:

– Балчи!

И бегом скатился по лестнице, толкая людей и выбивая сумки из рук. Оказавшись на первом этаже, Жора не побежал на улицу (как наверняка подумает его конвойный), а повернул налево. В здании вокзала два крыла и две лестницы, Жора стрелой промчался через зал ожидания, кассы дальнего следования, добежал до противоположного крыла и снова поднялся на второй этаж. Еще несколько мгновений – и он опять оказался на старом месте, у дверей павильона. Как и ожидалось, Балчи у автомата не было, он сейчас где-то бегает, ищет его. Но… черт возьми! – у первого автомата стояла девушка в пестром летнем сарафане, на локте у нее болтается плетеная сумка; девушка сняла трубку с рычага и протянула вверх ладонь с зажатым в ней жетончиком.

– Нет! – хрипло выкрикнул Жора, бросаясь вперед.

Он оттолкнул ее в сторону и выхватил трубку.

– Извините… Я тут… очень срочно…

Жора не слушал, что кричит ему возмущенная девушка с плетеной сумкой. Руки дрожали. Он утопил кнопку дозвона, плотно зажал пальцем правое ухо и стал ждать, слушая, как попискивает внутри серо-розового ящика наборное устройство, повторяя номер, по которому только что говорил Балчи.

…В челюсть. Под дых.

В пах.

И снова по почкам.

– А я ведь предупреждал тебя, – Балчи не прерывно гонял во рту какую-то маленькую таб летку. Его дыхание участилось, зрачки сузились, на лбу выступил пот. – Целую тронную речь произнес, распинался тут, понимаешь… Или ты не понял? Может, ты у нас больной?

Жора вытер кровь рукавом футболки.

– Понял, – сказал он, еле ворочая языком. – Просто там люди вышли с лестницы, много людей, я потерял вас из виду и испугался, что вы можете подумать, будто я… И я ведь кричал.

Шуба ударил сзади.

Ноги подкосились, и Жора беззвучно опустился на пол. Кафан бросил на пол подушку, воткнул Жору в нее лицом и держал за волосы, пока Балчи и Шуба продолжали футболить ногами по животу, ребрам, под дых, в пах… И снова по почкам.

Лена сидела в углу, обхватив руками голову. На столе ревел магнитофон, дверь купе была заперта на защелку. Поезд № 183 Сочи – Мурманск двигался на север, наверстывая упущенное в дороге время.

– Ты говорил с кем-нибудь, говнюк?

Удар по шее. Кафан приподнял Жорину голову.

– Нет, – прохрипел Жора. – Чего бы я тогда здесь делал?

Ребром ладони по горлу.

– Звонил куда-нибудь?

– Н-нет…

Лицом в подушку – пока руки и ноги не начали конвульсивно дергаться. Кафан снова приподнял его голову и ударил коленом по лицу. Из носа что-то вылетело, расплылось красным пятном на подушке.

– …Да он бы по большому счету и не успел, – прозвучал гулкий, как из банки, голос Балчи. – Две минуты или около того. Городской телефон внизу, на улице, а я его наверху поймал.

– Хитрожопый он больно, – с сомнением произнес Кафан. – Мне это не нравится.

Балчи потянул в себя воздух, бросил раздраженно:

– Не нравится! Какой умный. Развели тут… говна целое корыто, уроды! А надо было вчера просто сделать, что сказано, и все, а не устраивать аттракцион! Отдыхали бы сейчас! А теперь ему – не нравится!..

Кафан заткнулся и больше не возникал. Балчи пошумел еще немного, наконец успокоился и сказал:

– Ладно. Без паники. Все нормально. У нас есть лекарство.

Жору подняли, швырнули на полку, снова залепили рот скотчем и приковали наручниками к кронштейну. Кафан и Шуба взялись за Лену. Ей тоже заклеили рот, а потом били. Били долго и умело.

Лицо, правда, не трогали – видно, берегли для следующей ночи.

Кафан сказал, что станция называется Грязь, это узловая, здесь многие делают пересадку – так что стоять будем полчаса, не меньше. Еще сказал, что здесь работает человек, который берет у него «солому» по хорошей цене – то ли ремонтник, то ли грузчик. Когда поезд остановился, Кафан и Балчи отправились к этому человеку, а Шуба остался в купе за сторожа.

Жора попробовал задремать и не смог.

Дышать становилось все труднее. Вагон опять успел раскалиться, экран на окне опущен, дверь заперта. Рот у Жоры был залеплен скотчем, а нос забит засохшей кровью. Он оказался в положении умирающего от жажды, который пытается напиться, ловя редкие капли из неплотно завернутого горячего крана. Перед глазами опять стали выплясывать какие-то сумеречные тени.

Лена сидела напротив, прислонившись головой к стене. Скотч ей разрешили снять, когда «прием лекарства» был закончен. Глаза ее были открыты. Лена молчала.