Дмитрий Петров - Призрак киллера

На том и зиждется власть таких людей, как Владилен Серафимович и ему подобные, — на безучастной покорности окружающих простых людей, которые жестокую и злую волю начальства привыкли принимать за веления и знаки судьбы…

Сколько рассеяно по лицу нашей страны таких вот городков, городов и поселков, в которых живут миллионы таких вот, как Лена, простых и бедных людей, что называется, «без претензий». Это они обслуживают нужды и потребности племени чиновных и хозяйственных, а прежде — и партийных руководителей. Они — их бессловесные покорные рабы, принимающие безмолвно свою долю и несущие свой крест… Откуда эта покорность и безучастность?

То ли еще из крепостного права, то ли насаждено десятилетиями оголтелого террора с двадцатых по восьмидесятые годы… Кто знает? Никто, но это факт. Отсюда и характерная русская поговорка: «Плетью обуха не перешибешь», а значит, надо смирно сделать то, что тебе скажут все эти толстопузые начальники, уже давно построившие себе на твоем поте и слезах дачи из трех этажей… Хорошо еще, если дачи эти где-то неподалеку… А наиболее «умные» начальники построили себе особняки далеко — во Франции и в Италии…

Лена вставала поздно, принимала ванну, причесывалась, потом завтракала, долго сидела перед зеркалом…

Делать было нечего. Она шла по магазинам, но и покупать ничего не хотелось. Все время свербила тяжелая мысль о том, что вся эта безбедная жизнь скоро прекратится и наступит жизнь уже другая — позорная и трудная…

Вечером почти каждый день приходил любовник — Лена уже научилась распознавать его появление по шуршанию шин под окном и хлопанью дверей в подъезде. Сначала хлопок — это охранник проверил лестницу. Потом хлопок — это он вышел и доложил, что все в порядке и можно идти. Следующий хлопок — это идет Владилен Серафимович…

Каждый раз теперь Лена с замирающим сердцем ждала, что он придет не один и передаст ее кому-то из своих охранников, о чем предупреждала ее Рая, которая уже прошла через это…

Не случайно старший охранник Саша уже несколько раз недвусмысленно цокал языком, стоило ему остаться наедине с любовницей шефа. Пока что он не смел еще ничего, но по глазам его Лена видела отчетливо, что будет, когда он получит доступ к ней… Она прямо как будто уже представляла себе, как он навертит ее волосы на кулак и поволочет голую куда-нибудь себе на потеху… Как он будет изощряться с ней, издеваться — над бывшей любовницей хозяина, которая теперь пала и находится в его руках…

Лена думала об этом и закрывала глаза, дрожа всем телом.

Но пока что Владилен Серафимович приходил один. Правда, ритуал становился все сложнее. Теперь Лена должна была встречать своего господина совершенно обнаженной, только в туфельках и при украшениях. Этот наряд напоминал ей о том, как выглядели те две девушки — Рая и Маруся…

За полчаса до предполагаемого приезда любовника Лена раздевалась, красилась и оставляла на своем обнаженном теле только туфельки и бусы с серьгами. В таком виде она и должна была встречать Владилена Серафимовича в прихожей, как только раздавался его звонок.

Все остальное почти не изменилось, лишь Владилен Серафимович стал все раздражительнее и требовательнее с нею. Он требовал все больше от нее, и уже не было такой тяжелой, унизительной услуги, которую он не потребовал бы от Лены и которую она посмела бы ему не оказать…

А поскольку с каждым вечером Лена оказывалась все более и более использованной, то и исчерпывался интерес к ней любовника, привыкшего к разнообразию в жизни. Владилен Серафимович привык к разнообразию и не собирался отказывать себе в этом удовольствии.

Лена каждый раз с ужасом думала о том, что вот теперь-то уже не существует ничего такого, чему ее можно было бы подвергнуть, и теперь следующая встреча с Владиленом Серафимовичем станет последней.

Она ждала этого и боялась этого.

Но каждый раз пока что Владилен Серафимович придумывал что-то забавное и приятное для него, как еще можно было бы использовать Лену, так что момент расставания оттягивался.

Как-то он приехал не вовремя, среди дня, когда у Лены в гостях была сестра Наташа. Наташе исполнилось шестнадцать лет, и она расцветала на глазах.

Лена, конечно, об этом не думала, но посмотрела на младшую сестру новыми глазами, когда увидела, как поглядел на нее Владилен Серафимович.

А он смотрел на Наташу откровенно плотоядным взглядом.

При виде его Наташа сразу смутилась и вскочила, чтобы убежать, но он повел себя спокойно, усадил девушку обратно и даже сказал ей несколько слов. В течение всего этого времени он буравил ее взглядом, и Лене казалось, что она просто читает в глазах своего любовника все сладострастие, которое только тот мог испытывать в отношении Наташи.

«О боже, она ведь еще совсем ребенок», — подумала Лена в ужасе, видя, как пристально рассматривает ее сестру Владилен Серафимович.

В конце концов Наташа ушла домой, а под конец вечера Владилен Серафимович вдруг вернулся к этой теме.

— Что же ты скрывала от меня свою сестричку? — вальяжно спросил он, развалясь на диване в то время, пока Лена, согнувшись, благодарно лизала ему протянутые ноги…

— Я не скрывала, просто вы не интересовались, — ответила она, поднимая лицо к своему любовнику. Но сердце ее тут же застучало судорожно…

— Напрасно, напрасно, — пожурил ее Владилен Серафимович. — Вот у меня сейчас трудный период, комиссии разные понаехали, — сказал он. — А через месяц-другой мы опять на пикничок поедем, пригласишь свою Наташу с нами. Договорились?

Вместо ответа затрепетавшая Лена вновь склонилась к ногам своего повелителя, еще нежнее и ласковее стала вылизывать их. «Все, что угодно, только не это, — подумала она. — Если я сделаю так, как он велит мне, — понимала Лена, — то это будет мой последний вечер с Владиленом Серафимовичем. Потому что уже на следующий день он сделает мою сестру своей следующей любовницей, а мне придется присоединиться к Рае и Марусе…»

Но, может быть, Лена даже и пошла бы на это, если бы не понимала, что и Наташа будет лишь временной игрушкой генерального директора. А через какой-нибудь год они вместе, обе сестры, будут, голые и затраханные, плясать перед разомлевшими от водки гостями Владилена Серафимовича. А потом их обеих, одуревших и испуганных, будут уводить к себе пятеро охранников…

Нет, этого нельзя было допустить.

Но и открыто возражать Лена тоже не могла. Она была если не в отчаянии, то в состоянии тупой безнадежности…

Может быть, она и согласилась бы по инерции плыть по течению, повиноваться, но тут дело уже пошло о ее младшей сестре, о Наташе, которой она не желала ничего подобного.

«Откуда у него столько сластолюбия? — думала Лена о Владилене. — Ведь он уже немолодой мужчина…»