Дмитрий Петров - Призрак киллера

Щелкунчик двинулся вперед, и уже спустя несколько секунд услышал позади себя растерянный смешок одного из парней, которые только сейчас начали выходить из наваждения…

«Сейчас догонят, — подумал он. — Надо быть наготове».

Но нет, никто не двинулся с места, и компания стояла тихо до тех пор, пока он не повернул за поворот.

«Как хорошо, — машинально отметил Щелкунчик. — Хорошо, что все так… тихо. Можно отдыхать».

Ему еще предстояла долгая дорога домой.

— Оперативная группа прибыла на место происшествия спустя двадцать минут, — говорила дикторша, глядя в объектив телекамеры своими накрашенными глазами и старательно расширяя их по случаю серьезности события. — На месте происшествия было обнаружено…

Щелкунчик сидел в кресле у себя дома. На правом колене у него устроилась Полина, а на левом — Кирилл. Дети жевали привезенную им «Фрутеллу» с клубничным ароматом и глядели на экран работающего телевизора. Им было скучно, потому что очаровательная дикторша говорила о чем-то глубоко непонятном. Подумаешь, убили какого-то чужого дядьку — какого-то генерального директора из глухой провинции…

— Давай переключим на «Первую любовь», — сказала Полина, которая первая не выдержала монотонности и непонятности излагаемых по телевизору новостей. — Там как раз Мария Инес должна встретиться… — Она назвала какое-то характерное испанское имя, но Щелкунчик не расслышал и только тихонько взял дочку за палец.

— Подожди, — попросил он. — Интересно дослушать до конца новости. Потом переключим, я тебе обещаю.

Полина вздохнула и смирилась. А смирившись, стала покорно смотреть и дальше на неприятную ей кривляку-дикторшу в телевизоре. Она привыкла слушаться папу. В конце концов, папа не так часто бывает дома, а сегодня он вообще первый день после долгого отсутствия. Что ж, если он хочет и дальше смотреть эти глупости, Полина подчинится…

— Руководитель следственной группы заявил, что расследование этого убийства уже началось, — продолжила говорить дикторша. — Однако следствие обещает быть долгим и трудным, так как в этом случае работали профессионалы…

«Профессионалы, — хмыкнул про себя Щелкунчик. — Они даже не знают, что я был один… Им кажется, что для того, чтобы прикончить какого-то толстопузого директора, нужна целая толпа боевиков…»

На экране появилось упитанное лицо главного следователя. Он смотрел в объектив и старательно надувал щеки, демонстрируя, какой он важный человек…

— Работали профессионалы, — опять сказал он. — Потребуется много времени и сил. Расследование будет тяжелым.

Следователь значительно посмотрел в объектив мрачным взглядом, как бы подтверждая непосильность своей работы, после чего картинка сменилась и на экране вновь возникла накрашенная дикторша…

«Тьфу ты, — выругался про себя Щелкунчик. — Они уже совсем ничего делать не желают, даже скучно… Твердят одно только, что работали профессионалы, и думают, что это для них как бы отпущение грехов и объяснение их неспособности и бездарности… Что они так заладили каждый раз говорить о профессионалах? Как будто они сами — полные дилетанты, и это их как-то извиняет. Отчего их всех не повыгоняют с работы? Куда смотрит общество, которое согласно оплачивать этих бездельников?»

Он был раздражен. Работаешь, трудишься, выдумываешь что-то интересное, нетрадиционное, а этого даже никто не способен оценить…

«Этот следователь ведь, наверное, в немалых чинах, — думал рассерженно Щелкунчик. — Кучу денег получает, машину имеет, детей наверняка давно в Америку учиться отправил. А работать совсем не может. Все ссылается на то, что работали профессионалы, а значит, по его логике, с него и спрашивать нечего… Тупицы несчастные, ворье… Только взятки и умеют брать да щеки надувать перед телекамерой…»

Ему было скучно и противно. Кстати, он теперь узнал, каким образом вышли из положения при сообщении о гибели генерального директора Барсукова. Сказали коротко — на месте происшествия… Именно так теперь упорно именовалась квартира любовницы Владилена Серафимовича… Пусть телезритель думает, что хочет. Одно слово — место происшествия… Ха-ха-ха!

Картина на экране сменилась — стали показывать Доку Завгаева и каких-то политиков с генералами. Дикторша при этом поставленным мелодичным голосом сообщала о нарушении назранских договоренностей. Этого Щелкунчик уже не слушал, он ничего не понимал в политике последних лет…

— Ну, опять одно и то же, — вступил Кирилл, которому вообще надоело смотреть новости, тем более что конфета «Фрутелла» закончилась. — А почему они все нарушают эти самые засранские договоренности? А, папа?

Мальчик вопросительно смотрел на Щелкунчика, который был погружен в свои раздраженные мысли. Нужно было что-то отвечать, ребенок ждал ответа по существу. А что ему можно ответить?

— Эх, сынок, — вздохнул Щелкунчик, тупо вглядываясь в мелькание на экране кавказских лиц в папахах и «золотоносных» погон генералов. — В наше время нормальные-то договоренности никто не выполняет, а уж засранские… Что тут говорить…

Они выключили новости и стали просто болтать. Это был первый вечер, который Щелкунчик провел дома после своего возвращения. Надя встретила его испуганная, сразу рассказала о том, какой у нее был странный телефонный звонок, и о том, что она не решилась рисковать и сдала билеты на самолет.

— Ну и правильно, — сказал Щелкунчик, целуя ее в щеку. — Меня не было… Ты была одна. Молодец, что приняла правильное решение. Незачем было рисковать. Я теперь сам во всем разберусь.

— Но мне сказали, что ты должен сделать какое-то дело, — сказала Надя. — И только после этого нам разрешат ехать в отпуск.

Щелкунчик засмеялся.

— Глупости, — заверил он жену. — Дело я сделаю в течение пары дней, так что не о чем беспокоиться. Скоро все вместе поедем отсюда.

Он хотел было добавить слово «навсегда», но сдержался. Незачем беспокоить Надю раньше времени. Об их отъезде в какую-нибудь Венесуэлу он сообщит в свое время, и не здесь…

То, что за его семьей следили все это время, его нисколько не удивило и не огорчило. В конце концов, банк «Солнечный» заплатил ему уже немалые деньги и имел право контролировать выполнение заказа. Они хотели застраховать себя оттого, что он сбежит с деньгами и ничего не сделает.

Ну, пусть, ничего страшного для Щелкунчика в этом нет. Они, как говорится, в своем праве. Он не собирается их обманывать. Сделает третий «заказ» и уедет.

— Папа, а когда мы поедем в Латвию к дяде Андрису? — спросила Полина. Прежде она, будучи от рождения, видимо, тактичной девочкой, старалась не упоминать имя дяди Андриса при папе. Но теперь, наверное, поняла, что ничего страшного в этом нет и папа ничего не имеет против, раз сам решил ехать туда.