Батья Гур - Убийство на кафедре литературы

— Когда это случилось?

— Я день точно не помню, но Адина тогда была два дня подряд у зубного, ей делали мост. Дату установить несложно.

Рахель посмотрела на следователя. Они сидели очень близко друг к другу. От нее шел сладковатый запах.

«Такая молоденькая, — подумал Михаэль, — такое наивное у нее лицо, такие томные глаза, такой сладкий запах…»

Он со вздохом встал со скамьи, она осталась сидеть.

Они подъехали к Синематеке, Михаэль поставил машину на стоянку. И снова Тувье повторил, что вышел отсюда примерно в четыре тридцать. Они стали спускаться по тропе, ведущей к Яффским воротам Старого города.

— И сколько времени это обычно у вас занимает?

— По-разному.

Михаэль остановился, посмотрел на Тувье с подозрением.

— Иногда час, иногда — два. Это зависит от того, останавливаюсь ли я по дороге.

— Есть постоянные места, где вы останавливаетесь?

— Есть несколько, — медленно ответил Тувье. — Вы хотите увидеть, где я был в пятницу?

Они шли молча, лишь иногда обмениваясь отдельными фразами.

— Вы знали, что Тирош занимался «Поэзией»? — Михаэль подчеркнул последнее слово.

— Какой «Поэзией»? Агнона? — Тувье остановился, недоверчиво глядя на собеседника.

— Так мы оба это понимаем.

— Это мне не известно, — сказал Тувье.

— Тогда как вы объяснили бы то, что мы нашли ее у него на письменном столе.

Тувье не ответил. Он внимательно поглядел на собеседника и пошел дальше. Лишь через несколько минут он вдруг произнес:

— Все-таки он никогда ничего не писал об Агноне. И кто вам сказал, что он имел в виду «Поэзию» Агнона?

— Аронович. — Михаэль взглянул на профиль собеседника. Тот замедлил шаг, будто собираясь остановиться, затем пошел быстрее.

— Ну, Аронович иногда такое скажет! — пробормотал Тувье. — Может, он и прав, но я об этом ничего не знаю.

— А если допустить, что Аронович был прав, что он имел в виду, по-вашему?

— Не знаю, — нерешительно сказал Тувье, и Михаэль заметил украдкой брошенный на него быстрый взгляд, — я сам этого не понимаю. Но это не значит, что Аронович не прав.

Они стояли уже вблизи главного шоссе на Рамат Эшколь.

— Вы, кажется, готовите вечер, посвященный тридцати дням со дня смерти обоих?

Тувье кивнул.

— Вы будете организатором?

— Нет, по-видимому, Клейн.

— Но вы ведь выступите?

Тувье пожал плечами.

— Очевидно. Наряду с другими, — сказал Тувье, не глядя на Михаэля.

В четыре тридцать, после часа быстрой ходьбы, они стояли на Гиват Тахмошет. Здесь Тувье остановился. Они обошли школу Рене Касен и вышли на холм. Тувье указал на один из склонов:

— Здесь я долго сидел.

— Сколько? — Михаэль зажег сигарету.

— Точно не знаю. Может, пока не стемнело.

— Мы вышли в три тридцать из Синематеки и пришли сюда в четыре тридцать, час ходьбы. А вы тогда вышли примерно в четыре тридцать? Дошли сюда, допустим, в пять тридцать. А теперь лето. Темнеет поздно. Вы хотите сказать, что сидели здесь четыре-пять часов? — спросил Михаэль с демонстративным недоверием.

Тувье Шай кивнул.

— И что же вы делали все это время? — спросил Михаэль с любопытством, как будто это был вопрос по учебному материалу.

— Думал. Мне надо было побыть одному.

— Почему? — допытывался Михаэль.

Тувье Шай молчал.

— И о чем же вы думали?

Тувье посмотрел на полицейского со злостью, как будто вопрос касался чего-то личного, о чем нельзя было спрашивать. Он, видно, погрузился в свои мысли, улыбнулся им.

— Посмотрите, как красив город отсюда, — сказал от бесцветным голосом, — вы стоите здесь, на холме, и видите, как улицы успокаиваются, бледнеют, стихает шум. Это красиво.

Михаэль Охайон смотрел на собеседника молча. «Тувье не склонен восторгаться природой, пейзажами», — вспомнил Михаэль слова Клейна.

— Куда вы хотите пойти теперь? — спросил Михаэль.

— Обратно в университет.

Плечи Тувье были опущены, всем своим видом он как бы хотел сказать: «Это единственное, что у меня есть в жизни».

— Итак, картина вырисовывается такая, — подвел итоги Михаэль на заседании следственной группы, пока Арье Леви недовольным жестом приглаживал ладонью волосы и вытирал пот. — Надо еще, правда, выяснить кое-какие подробности, в частности у специалистов-графологов, поскольку на почте не помнят, кто расписывался в получении посылки. Однако главный вывод, к которому я пришел, такой: Тирош убил Идо Додая. Мотивы убийства Тироша и Додая связаны, свидетельство этого — здесь, — он указал на пустую кассету, — история с заказом баллонов это проясняет. Не хватает лишь мотивов убийства, однако и тут есть направление поисков, хотя пока не совсем ясное.

— Что тут неясного, — презрительно бросил Леви, — ты же сам сказал, что у Додая был какой-то конфликт с Тирошем.

— Да, но в чем он состоял? — задался вопросом Бели-лати.

— Как вы это себе представляете? — спросил Эли Бехер. — Тирош зашел в кладовку и манипулировал там баллонами? А если бы его не убили, как бы он выкрутился? Мы ведь на него все равно бы вышли, о чем он думал? Где все его хитроумие?

— Есть вещи, которые невозможно объяснить. По-видимому, он считал свой замысел хитроумным. Так думает каждый убийца.

— Нет, — настаивал Бехер, — я имею в виду нечто другое: если бы он заказывал баллоны прямо по почте и получал их на почте, но не в университете, на вымышленное имя, скажем, тогда у него, пожалуй, было бы меньше шансов попасться. Зачем ему нужна была вся эта история с почтовым ящиком в университете — вот чего я не понимаю. Он как будто прилагал усилия к тому, чтобы его обнаружили.

Все на несколько минут замолкли.

— Похоже, что он хотел свалить все на Клейна, — заметил Авидан, нарушив тишину, и взглянул на Арье Леви.

Арье вздохнул и посмотрел на Михаэля, который, подумав, сказал:

— Я не знаю, как бы он выкручивался, если бы остался жив, но мы звонили в университет в Нью-Йорк; Клейн преподавал там до последней минуты, он не отсутствовал на работе. Во всяком случае, можно утверждать, что Додая убил не он.

— И все-таки. Может, у него был сообщник, может, они с Тирошем вместе… — начал было Белилати, но никто на его слова не отреагировал.

— А нет шансов найти пустые баллоны, а? — спросила Циля.

— Через три недели? Ну ты и хватила! — Альфандери покачал головой. Михаэль взглянул на него. — Можно было бы проверить все мусорные ящики в университете и городскую свалку, но шансов нет, — продолжал Альфандери, — мы искали повсюду — у него дома, в кладовке, в университете, где только не искали. Ничего нет.

— Может, они действовали совместно? — Белилати снова засмеялся. — Может, у Додая был конфликт с ними обоими?

— Ладно, хватит спекуляций, — сурово обрезал Леви, — после возвращения Охайона мы, может, будем знать больше. Есть много нераскрытых вопросов. Мы еще не знаем, кто убил Тироша, этого нам начальник следственной группы не объяснил. Но каждый работает в своем ритме.