Николай Стародымов - След мстителя

Дверь открыл Михаил.

— Проходи. Кофе будешь?

У него манера такая была — он всегда говорил хмуро, будто недоволен чем-то, а кроме того, не любил здороваться и прощаться. На тех, кто сталкивался с ним впервые, подобное игнорирование общепринятых норм поведения производило нелестное впечатление. А как-то раз, на Гаити, кажется, из-за этой своей привычки Михаил вляпался в неприятную историю. Но даже это его не исправило.

— Буду. Валентина дома?

— Не бойся, она на работе, придет только вечером.

То, что жены Михаила не было дома, Александра устраивало. Они когда-то если и не дружили, то, во всяком случае, «приятельствовали» семьями. Валентина с Анной одно время даже были подругами, а потом вроде как кошка между ними какая-то пробежала. Окажись сейчас хозяйка дома, непременно начались неизбежные охи-ахи, слезы и ненужная нервозность. Александр между тем приехал сюда по делу.

— Я не боюсь. Просто новость у меня не очень… Лучше без супруги поговорить.

Михаил посмотрел на Харченко внимательно. Но ничего не спросил, жестом пригласил на кухню. В нем намертво засела профессиональная привычка: суть дела нужно узнавать в спокойной, нормальной обстановке, а не так вот, на пороге, впопыхах.

Он подготовился к приходу приятеля. На столе стояли чашечки, сахар, печенье, рюмочки…

— Что будешь пить?

— Выбор большой? — усмехнулся гость.

— Достаточный. Получаю нормально, сам выпиваю мало и редко — почему бы и не быть выбору, — спокойно ответил Васильковский.

Александр понял подоплеку реплики — конечно же, друг знал, что он в последнее время крепко закладывает за воротник.

— По глоточку коньяку.

Михаил вышел, принес из комнаты бутылку. Горлышко было заклеено бледной ленточкой акцизной марки.

— Может, не будешь открывать?

— Да не любоваться же ею — рано или поздно все равно придется начинать. Так почему же не сейчас? Для того и покупается, чтобы пить.

Было бы с чем спорить… Коньяк был вкусный, ароматный. Кофе, молотый, натуральный, — ему под стать. Давно Александр так не сидел.

— Так что у тебя стряслось?

Харченко поставил чашку.

— Анну убили.

Рука у Михаила дрогнула, кофе пролился на крахмальную скатерть. Он вскинул брови:

— Как? Кто? Где? Когда? При каких обстоятельствах?

— Сегодня утром. Больше я и сам ничего не знаю. Потому и к тебе пришел.

Михаил помолчал, нахмурившись. Харченко понимал, что у Васильковского в голове сейчас зарождается масса вопросов и предположений. Не может он не подумать и о том, зачем к нему пожаловал старый друг и чем чреват этот визит. Потому, чтобы предвосхитить их, заговорил сам:

— Миша, пусть мой приход тебя не слишком тревожит. Я тебе проблемы создавать не собираюсь. Мне нужно только одно: чтобы ты мне помог получить сведения о подробностях убийства. Все остальное — мое дело.

Васильковский ответил не сразу. Он, конечно, все понял. Помявшись, проговорил, глядя в сторону:

— Ты что же, хочешь попытаться раскрутить это дело самостоятельно?

— Нет, я не хочу пытаться раскрутить его самостоятельно. Я обязательно стану его раскручивать. Но только сам. Я не желаю никого подставлять под неприятности. Тебя — в первую очередь.

Михаил одобрительно кивнул. Его такая постановка вопроса устраивала. И все же он счел необходимым высказать свое мнение:

— Саня, ты затеваешь хреновое дело. Если убийство — дело рук мафии…

— В этом нет сомнения. Убийство совершено профессионально, — перебил друга Александр.

— Откуда ты знаешь?

— Ее убили прямо в магазине. Я случайно проходил мимо магазина, когда выносили тело. Удар острым тонким предметом в шею, но не в сонную артерию. Крови почти не было… Так ударить мог только профессионал.

Михаил откликнулся очень живо:

— Тем более. Переть против мафии, параллельно подставляясь милиции, — это безумие.

— Рискованно? — серьезно поинтересовался Харченко.

— Очень, — не заметил подвоха Михаил.

— И чем же это я рискую, друг ситный, скажи на милость? Собственной жизнью? Так той жизнью, что я имею, грех не рисковать. А больше у меня на белом свете никого нет, из-за кого мне следовало бы дорожить своей шкурой. Сынишки — ты помнишь — и того нет. Была у меня одна Анна… Да я себя за мужчину считать перестану, если успокоюсь и буду сиднем сидеть и ждать, пока ее убийц другие, посторонние, поймают. Если, конечно, поймают. В чем я лично, должен сказать, очень здорово сомневаюсь.

— Ну а если ты попадешься и тебя посадят?

Гость отхлебнул кофе. Помолчал. Потом произнес спокойно и веско:

— Миша, повторяю тебе, если ты не расслышал: у меня сегодня убили жену. Убили единственную женщину, которую я любил и люблю. Если я смогу отомстить хотя бы одной сволочи из тех, которые это сделали, даже тогда буду считать, что свой долг выполнил. Даже не долг, долг — это когда кому-то что-то почему-то должен… Так что долг не то слово… Предназначение, что ли, функцию, миссию на земле… Это если «замочу» только одного. Но на этом я, конечно, останавливаться не собираюсь. Я непременно попытаюсь добраться до первых лиц, до заказчиков, до тех, кто приговор вынес и приказ отдал. Это решено твердо. Так что отговаривать меня даже не пытайся. Тем более что я не прошу тебя вмешиваться. Во-первых, у меня нет денег, чтобы заплатить за работу тебе и твоей «фирме»…

— Это не разговор, Саня, — досадливо оборвал Васильковский. — Надо будет — я готов тебе помочь и так. Я ведь знал Аню…

— Не перебивай, я знал, что ты так скажешь. Спасибо. Но это не основная причина. Главное в другом — если я их найду, буду «мочить». Значит, и в самом деле могу «засветиться» в любой момент или милиции, или мафии. Тебе это ни к чему. Ты лицо хоть и частное, но официальное. У тебя семья, Валентина, дети… Я же сам по себе, мне все по фигу. Да и месть за жену на суде зачтется. Если, конечно, дело до суда дойдет.

Васильковский ничего не ответил. Значит, признал аргументы.

— Вот поэтому и прошу тебя, Миша, только об одном, — продолжал гость. — Помоги мне получить какие-то сведения о подробностях убийства. Должны же быть у милиции хоть первичная информация, наводки, версии какие-то… Сам понимаешь, чтобы это все узнать, у меня, кроме как через тебя, возможностей нет.

Михаил, по-прежнему молча, достал стаканы и налил в них коньяку по-русски, по полстакана.

— Жизнь наша, мать ее… — буркнул он и молча, крупными глотками влил в себя ароматно-обжигающую жидкость.

Александр опять пить не стал, только немного пригубил. Боялся, что, если хоть чуть переберет, может потерять контроль над собой и напиться. А сейчас это было бы некстати.

— Значит, так, — решительно заговорил Михаил. — Я сейчас узнаю, кто ведет дело…