Жорж Сименон - Ночь у моста Пон-Мари

Туман был настолько плотен, что огни фонарей можно было разглядеть, лишь приблизившись к ним на несколько шагов. Вдоль набережной Анжу, ведя одной рукой свои велосипеды, двигались двое полицейских. Вдруг навстречу им кинулась женщина. Тяжело дыша, она проговорила:

— Скорей! Я убила человека!

Часы показывали три часа ночи. На острове Сен-Луи не было видно ни души. Охваченная волнением, похожим на истерику, незнакомка привела своих спутников к каменному спуску на набережную.

— Каким образом вы его убили? Где? Кто ваша жертва?

Прежде всего следовало успокоить женщину. Оглядываясь по сторонам с затравленным видом, она шла, словно подталкиваемая невидимой силой, закрывая обеими руками лицо.

— Где он?

— Не знаю. Где-то здесь. Нет, дальше. Погодите… Там, около дерева.

Вдоль мощенной булыжником мостовой росло множество деревьев, и полицейские долго осматривали их одно за другим, подсвечивая себе карманными фонарями, но ничего не обнаружили. Лишь порой луч света выхватывал из темноты силуэт какого-нибудь нищего, о которого они спотыкались, или опухшее лицо закутанной в лохмотья старухи.

Но потом им на глаза попалась почти новая мужская перчатка из коричневой кожи.

— Это его перчатка?

— Кажется, да.

После четверти часа бесплодных поисков полицейские повели женщину в участок. Там она невпопад отвечала на вопросы, не сумев толком объяснить, ни кого она убила, ни зачем, ни каким способом.

— Я убила человека! — упрямо твердила она.

Ей указали скамью, на которой уже устроились какой-то пропойца и девица легкого поведения, дремавшая возле чугунной печки. К этому времени выяснилось, что у задержанной нет с собой никаких документов.

Женщина была холеная, нарядно одетая.

— Вот ненормальная, — проворчал дежурный. — Пусть завтра с ней комиссар разбирается.

Взгляд его задержался на стройной, с роскошными формами фигуре незнакомки в шелковом вечернем платье. Когда та стала устраиваться на скамье поудобнее, полицейский увидел туго обтянутые шелковыми чулками колени и, покраснев, отвернулся.

Наутро, когда незнакомка проснулась, платье ее было измято, растрепанные волосы в беспорядке падали на лицо, еще хранившее следы румян. И все же, когда дама поднялась со скамьи, весь облик ее дышал какой-то самоуверенностью. Когда она вошла в кабинет комиссара, тот понял, что перед ним светская дама.

— Мне сообщили, будто бы вы совершили убийство, — начал комиссар, поначалу решивший, что у задержанной не все дома.

— Хочу принести вам свои извинения, комиссар. Я мадам Эльзен. Проживаю в доме номер тридцать два по авеню Ниель. Вчера мы развлекались с друзьями в одном кабаре на Монпарнасе. Меня занесло, и я заключила пари на ужин с шампанским, что переночую в полицейском участке. Они, верно, провели остаток ночи у меня дома. Если вам будет угодно, можете позвонить по телефону Ваграм 32–07, и вам подтвердят все, что я только что сообщила.

На камине стояло зеркало, и молодая женщина, разговаривая, с непринужденным видом приводила себя в порядок.

— Следовательно, вы никого не убили?

— Никого, — давясь от смеха, ответила дама. — Вы, разумеется, разрешите мне извиниться перед вашими славными ребятами, которым я морочила голову.

— Алло! Ваграм 32–07? Это квартира мадам Эльзен? Мадам Эльзен дома? Нет? Скажите, пожалуйста, кто со мной разговаривает? Ничего не слышу. Месье Ставицкий? Приятель мадам?.. Хорошо! Будьте любезны прибыть как можно скорее в комиссариат острова Сен-Луи.

Комиссар проворчал:

— Не разберешь, что они там толкуют. Их там трое или четверо, все одновременно говорят и хохочут в трубку. Должно быть, пьяны в стельку.

— Это славные мальчики, — возразила мадам Эльзен.

— Вы замужем?

— Вчера вечером мой муж был вместе с нами. Но ему пятьдесят, и он не любит развлечений, особенно такого свойства. Вначале он попытался уговорить меня вернуться домой, но потом, взяв такси, уехал вместе с Каваллини. Остальные забрались в другую машину и поехали к мосту Пон-Мари.

Оставалось одно — ждать. Тем временем комиссар подписывал разные бумаги, украдкой поглядывая на элегантную даму, которая, казалось, вновь захмелела.

— Вы иностранка?

— Полячка. А муж австриец.

— А кто ваши друзья?

— Всяких хватает. Русские, американцы, есть даже один или два француза. Почти все они артисты. Если б я посмела, то пригласила бы вас на ужин, который они мне проспорили.

На лестнице послышался шум, и минуту спустя в кабинет ввалились три или четыре господина и с громкими криками и смехом принялись поздравлять свою приятельницу с удачным розыгрышем.

— Этой ночью вы были вместе с мадам?

— Как же иначе, черт побери! Наша машина стояла на мосту Пон-Мари, когда мадам Эльзен бросилась навстречу полицейским.

— Вам известно, что у нее была перчатка ее мужа?

— Перчатка с левой руки. Так было задумано.

Открылась дверь. Вошел секретарь, знаком показал, что намерен сообщить нечто важное, и комиссар вышел в соседнюю комнату. Когда он вернулся, то увидел, что двое пришедших уселись на письменный стол, и вся компания отчаянно дымит.

— Хочу задать вам один вопрос, — произнес полицейский комиссар. — Но прежде всего извольте потушить сигареты и слезть со стола. Благодарю вас. В котором часу вас покинул месье Эльзен?

— Когда мы вышли из кабаре Пикратта. Он захватил с собой и Каваллини, заявив, что отвезет того домой.

— Кто этот Каваллини?

— Молодой киноактер.

— Им обоим было известно, что вы направляетесь к Пон-Мари?

— Они слышали, как мы шушукались.

— Следуйте за мной!

Надев плащ и нахлобучив на голову шляпу, комиссар с хмурым видом выпроводил всех четверых на улицу.

— Какой вы недоверчивый, сударь! — с насмешливой улыбкой заметила мадам Эльзен. — Уверяю вас, ночь, которую я провела на жесткой скамье, сильно утомила меня, и, если возможно…

Не закончив фразы, дама умолкла. Подойдя к парапету, все увидели внизу группу людей, стоявших молча, обступив распростертое на камнях тело. Минуту спустя, растолкав зевак, комиссар предложил молодой женщине поближе подойти к убитому, затем спросил:

— Вы узнаете своего мужа? Его только что подняли со дна реки в пятидесяти метрах ниже по течению. Его пальто зацепилось за швартов баржи. Смерть наступила в результате ножевого ранения в область сердца. Спустя по меньшей мере две минуты труп был сброшен в воду. Так это было, доктор?

Шагнув вперед, низенький доктор кивнул головой, потом произнес:

— Смерть наступила около трех часов ночи.

Широко раскрыв глаза, с бледным, несмотря на румяна, лицом, мадам Эльзен стояла как вкопанная и лишь шевелила губами, не в силах произнести ни звука.