Жаклин Уинспир - Простительная ложь. Вестник истины

— Понятно. Значит, вы не ладили?

Лоутон ответил не сразу.

— Хотя он и был моим сыном, мисс Доббс, меня не устраивал его характер.

— А вашу жену?

— Она обожала Рейфа. Двое наших сыновей родились мертвыми, а дочь умерла от краснухи, так что он был единственным ребенком. Моя жена превозносила его до смешного. Ее не заботило, ни чем Рейф занимается, ни кем он станет, лишь бы он был рядом, отсюда и дурацкая уверенность в том, что он жив. А теперь и я должен заниматься бессмысленной возней!

Мейси откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула. Ее ошеломила сила эмоций в голосе Лоутона, который почти перешел на крик. Перед ней сидел не отец, оплакивающий потерю единственного сына, а глубоко разочарованный человек, и Мейси захотелось смягчить терзающие его горечь и досаду. Увидев, что Лоутон пытается взять себя в руки, она встала.

— Сэр Сесил, сегодня такой погожий день! Наверное, мое предложение прозвучит слегка неожиданно, но давайте прогуляемся? Там и продолжим нашу беседу.

Лоутон нахмурился.

— Джулиан предупреждал, что ваш подход к расследованию может показаться несколько необычным. — Он вздохнул и посмотрел на часы. — У меня есть еще полчаса.

Мейси встала.

— Тогда пойдемте. Перед уходом я хотела бы узнать имена тех людей, к кому обращалась ваша жена, пытаясь доказать, что ваш сын жив. Еще потребуется информация о послужном списке Рейфа и сведения о его друзьях — все, что вы сможете припомнить. Пожалуйста, запишите. Вероятно, ваш помощник мог бы…

— Нет, мисс Доббс. Я сам соберу все сведения.

Мейси кивнула.

— Я бы хотела взглянуть на комнату Рейфа в вашем доме, даже если там все поменялось после его смерти. Мне ненадолго будут нужны его вещи, которые у вас сохранились. — Она замолчала и пристально посмотрела на Лоутона. — Да, сэр Сесил, это только первая из наших бесед. Чтобы лучше понять Рейфа, мне еще многое предстоит узнать. Ну что, идем?

Мейси пошла к двери, успев, однако, заметить испарину на лбу Лоутона и его дрожащие руки, когда он доставал платок, чтобы утереть пот. Нет, она не будет давить на него во время прогулки, решила Мейси. Сейчас важнее увлечь его простыми вопросами. Но она еще вернется сюда, и скоро. Потому, что почти сразу поняла: Рейф Лоутон не оправдал надежд отца, и Сесил Лоутон, знаменитый Сесил Лоутон, великий адвокат, не смог простить сына — даже после его смерти.

Сэр Сесил назвал Мэйси имена приятелей своего сына и пригласил ее навестить и дом в Риджентс-парке, и поместье в Кембриджшире по соседству со школой, где учился Рейф. В четверг Билли и Дорин Бил уехали ранним поездом с Паддингтонского вокзала в Таунтон, а в пятницу, после обеда с Присциллой, Мейси собиралась в Челстоун — навестить отца, потом, в субботу утром, — в Гастингс. Пока она продумывала свои действия на следующие два дня, план расследования — так называемая схема дела — понемногу обретал форму на большом листе бумаги. Телефонный звонок прервал размышления Мейси.

— Фицрой, пять-шесть-ноль-ноль, — сказала она в трубку, роясь в коробке с бумагами, доставленной из конторы Лоутона.

— Мейси, милая, я решил, что надо тебе позвонить.

— Здравствуй, Эндрю.

Мейси прикусила губу. Они с Эндрю запланировали провести день вместе, но сейчас ей хотелось побыть одной и осмыслить два дела, которые занимали все ее мысли.

— Узнаю этот тон. Ты по колено в работе и хочешь без помех заниматься очередным расследованием, несмотря на уговор провести выходные с невозмутимым доктором Эндрю Дином. — Он немного помолчал. — Но, дорогая Мейси, я все же настаиваю на том, чтобы ты сдержала обещание. У меня есть для тебя сюрприз, так что жду в одиннадцать утра в субботу.

Мейси подняла взгляд от бумаг и улыбнулась, представив себе Дина: непослушные каштановые волосы лезут в глаза, узел галстука ослаблен. Наверняка Эндрю вошел в кабинет, бросил шерстяной пиджак на стул и сейчас надевает белый халат, разговаривая по телефону.

— Хорошо, хорошо, признаюсь: я хотела увильнуть…

— Так я и знал!

Она услышала, как с его стола, обычно заваленного папками и документами, что-то упало, потом донеслось шуршание: похоже, Эндрю собирал бумаги и одновременно прижимал трубку к уху.

— Но я обязательно приеду в Гастингс в субботу утром! — торопливо заверила его Мейси.

— Отлично! Если будешь хорошо себя вести, я возьму тебя на набережную, угощу рыбой с картошкой.

— Ох, разве можно отказаться от такой заманчивой перспективы?

— Конечно, нельзя. Ладно, мне пора. Утром привезли еще одного больного, парнишку, искалеченного полиомиелитом. Увидимся в субботу.

— До встречи, Эндрю.

Мейси повесила трубку и уставилась в окно. По правде говоря, она догадывалась, что Дин любит ее, но не станет делать предложения, пока не будет уверен, что она согласится. И они оба знали, что время еще не пришло. Беззаботный характер доктора делал эти отношения легкими и простыми. Мейси тревожило только одно: она редко думала об Эндрю в его отсутствие, впрочем, стоило ему появиться, и она сразу же вспоминала, какой он милый и очаровательный. Эндрю тоже испытал немало трудностей — его родители умерли, когда он был еще ребенком, и ему пришлось много работать, чтобы поступить в медицинскую школу. После военной службы он стал врачом-ортопедом с блестящим будущим в оздоровительно-реабилитационной клинике, которая находилась на высоком утесе над старинной частью городка Гастингс в Суссексе. Иногда Мейси завидовала Эндрю, который не позволял прошлому обременять настоящее, хотя и подозревала, что легкий характер и чувство юмора служат ему противоядием от собственных горестей и страданий пациентов.

Вернувшись к бумагам, она сделала пометку в карточке и взглянула на часы. Лоутон назвал имена трех женщин-медиумов, к которым обращалась его жена, и Мейси собиралась навестить сегодня всех трех. Она слишком хорошо помнила медиумов и других шарлатанов, притворявшихся, что связаны с загробным миром и слышат погибших сыновей, братьев или мужей. Еще она помнила несчастных родственников, которым ее наставник, Морис Бланш, помогал оправиться после разочарования, и практикующих ясновидящих — им он бросал вызов и лишал доходов.

Когда Мейси училась у Мориса, они вместе работали над разоблачением шайки мошенниц, которые выманивали деньги у людей, потерявших родственников. Это дело стало поворотным для Мейси, потрясло ее до глубины души, и не в последнюю очередь потому, что она впервые давала показания в суде. Газеты писали, что только благодаря освежающей искренности одного из свидетелей, а именно мисс Мейси Доббс, присяжные вынесли обвинительный приговор Фрэнсиз Синден, Айрин Нельсон и Маргарет Окрайт, вследствие чего те надолго отправились за решетку. Проверив, не было ли обвинений или жалоб в адрес женщин, чьи имена назвал Лоутон, и не попадали ли они в их с Морисом поле зрения раньше, Мейси отправилась по адресам.