Жаклин Уинспир - Простительная ложь. Вестник истины

— Ничего-ничего. Просто эта картина…

В галерею Свенсона Мейси и Билли прибыли еще до полудня. Открыли дверь и сразу окунулись в атмосферу полной суматохи — коллекцию Гатри снимали со стен и упаковывали, готовя к отправке за океан, к новым хозяевам. Свенсон, элегантный как всегда, в очередном прекрасно сшитом костюме, галстуке глубокого синего цвета и снежно-белой шелковой рубашке, кричал что-то Левитту, инструктируя того, как обращаться с особенно ценной работой, и тут же выговаривал какому-то юнцу за то, что у него «пальцы, как сосиски, и хватки никакой, не руки, а вареная рыба», добавляя, что картина в этих самых руках стоит несколько больше, чем портрет его бабушки дома, над камином.

— Прошу прощения, мистер Свенсон! — Мейси помахала рукой, чтобы привлечь внимание хозяина галереи.

— А, мисс… э-э… мисс… — Он подошел, улыбаясь и по пути продолжая раздавать указания.

— Мисс Доббс, а это мой коллега мистер Бил.

— Рад видеть вас снова, и рад знакомству, мистер Бил. — Свенсон кивнул Билли и спросил у Мейси: — Чем могу быть полезен? Надеюсь, с Джорджиной все в порядке?

— Да, — кивнула Мейси. — Хотя, конечно, времени прошло еще совсем не много.

— Да, смерть бедняги Николаса сильно подкосила Джорджи. — Он помолчал, затем, вспомнив, что Мейси явно пришла не просто так, осведомился: — Простите, мисс Доббс, чем я могу вам помочь?

— Нельзя ли поговорить с вами наедине?

— Да, разумеется. — Свенсон указал рукой на дверь кабинета и крикнул Левитту: — Следи, чтобы эти недотепы не угробили портрет!

В кабинете, как и во всей галерее, было светло. Белые стены, мебель из темного дуба и сияющего металла. Небольшой бар в одном из углов, шкафы для документов — в другом, в центре — огромный стол с двумя тумбами и кожаным бюваром. На бюваре две хрустальные чернильницы, рядом хрустальный же стакан для перьевых ручек. Черный телефонный аппарат располагался так, чтобы быть под рукой у сидящего. Хотя напротив стола стояли два стула для посетителей, Свенсон жестом пригласил гостей направо, к кофейному столику и стоящим вокруг него креслам.

— Итак, что привело вас ко мне, мисс Доббс?

— Сначала я должна сделать признание. Первый раз я пришла к вам вовсе не потому, что дружу с Джорджиной. Мы действительно обе учились в Гертоне, но познакомились ближе лишь благодаря моей профессии. Я — частный сыщик, мистер Свенсон, и веду расследование…

— Но… — У Свенсона запылали щеки, он привстал с кресла.

— Позвольте мне закончить, — улыбнулась Мейси. — Уверяю вас, нет никаких причин для тревоги. — Она подождала несколько секунд, убедилась, что он не собирается прервать ее снова, и продолжила: — Джорджина обратилась ко мне через несколько недель после смерти Ника. Ее не оставляло чувство, что его гибель не могла быть простой случайностью. Узнав о моей работе и моей репутации, она попросила меня провести расследование — разобраться, есть ли у нее почва для подозрений, так как сама понимала, что ее эмоциональное состояние не дает ей видеть факты с должной ясностью. — Мейси тщательно подбирала слова, чтобы не перепугать Свенсона — в конце концов, Ник погиб на его территории.

Свенсон задумчиво кивнул.

— Жаль, что она не доверилась мне. Я бы постарался ей помочь. Бедная девочка…

Билли кинул взгляд на Мейси и вздернул брови. Мейси коротко кивнула и вновь обратилась к Свенсону:

— Пожалуйста, не сочтите это знаком недоверия, но мне бы хотелось задать вам несколько вопросов. Я выяснила, что в тот вечер, когда погиб Ник, вы возвращались на работу, чтобы с ним поговорить, — это так?

— Да. Я действительно вернулся.

— И не признались в этом полиции?

Свенсон пожал плечами, махнул рукой, словно отгоняя надоедливую муху, и покачал головой.

— Честно говоря, они и не спрашивали. Когда мистер Левитт обнаружил тело… — Он потер руками лицо. — Я до сих пор не могу поверить, что наш любимец Ник ушел навсегда. Все жду, что вот-вот он ворвется в дверь со свежей идеей, новой картиной, немедленно возмутится, что какую-то из старых не так повесили… — Свенсон помолчал. — Левитт вызвал полицию, потом позвонил мне домой. Я прибыл вскоре после инспектора Стрэттона, который был заметно раздражен, что его вызвали на столь очевидный несчастный случай. Патологоанатом произвел первичный осмотр, и они уехали, забрав Ника с собой. Тут настала такая жуткая тишина… Только что все бегали, и вдруг никого. — Он воздел руки. — Человек умер, а вся его жизнь — на стенах, вокруг нас. Странно и невыносимо.

— То есть вас вообще не расспрашивали о том, когда вы в последний раз видели Ника? — вернулась к своему вопросу Мейси.

— Конкретно об этом — нет. А вообще я плохо помню. Все как в тумане. Да и дел было невпроворот — сообщить семье, связаться с газетами, разместить некролог. Я ведь агент Ника, все на мне.

— Итак, вы виделись с Ником в ночь его смерти?

Свенсон вздохнул.

— Да. Ранее, днем, между ним и мистером Брэдли — это, если вы не знаете, самый серьезный покупатель его картин — возникли некоторые трения. Разговор пошел насчет триптиха — картины, которая, судя по таинственности, что развел вокруг нее Ник, должна была оказаться очень важной и ценной. Ник объявил, что не собирается продавать работу никому, даже Брэдли, которому обычно предлагал все в первую очередь. И тут, ни с того ни с сего, мы узнаем, что картина предназначается музею в Ламбете, а если они не возьмут, то галерее Тейт или любому другому государственному музею. Его слова для Брэдли прозвучали как удар грома, он вскипел, и потому оба не стеснялись в выражениях.

Свенсон нервничал, потирая руки и переводя взгляд с Мейси на Билли и обратно.

— Вернулся я как раз для того, чтобы немного охладить вулкан, если можно так выразиться. Мне было очень важно, чтобы эти двое продолжали вести дела, чтобы между ними сохранилось взаимное уважение. Если Ник решил сделать подарок — прекрасно, пусть делает, но следовало найти решение, устраивающее всех, — быть может, предложить Брэдли выкупить картину и повесить ее в каком-нибудь музее с указанием своего имени. У меня бывали такие сделки.

— И как Ник отнесся к вашему предложению?

— Немедленно отверг. Разумеется, намечающаяся интрижка между Джорджи и Брэдли сильно усложнила дело. Ник страшно разозлился на сестру.

— Как вы вошли — через парадную дверь, через заднюю?

— С главного входа.

— А заперли за собой, когда уходили?

— Я… я… — Свенсон нахмурился и замолчал.

— Мистер Свенсон, вы помните, как запирали дверь?

Хозяин покачал головой.

— То, что я не помню, как именно повернул ключ в замке, не означает, что я ее не запер. Я ведь всегда так делаю, дело привычки.