Жаклин Уинспир - Простительная ложь. Вестник истины

— Не знаю, Мейси, что движет вами, но вопреки здравому смыслу я вам почему-то верю. Хотя что уж скрывать, вы здорово меня разозлили.

Она потянулась к Мейси и, в свою очередь, взяла ее за руку.

— Спасибо за доверие, — улыбнулась та. — Моя работа кончается не тогда, когда раскрыто очередное преступление или найдена необходимая информация, а когда всех, кого коснулось расследование, устраивают его итоги.

— Что вы имеете в виду?

— Ни один мой клиент не понимает, что я имею в виду, пока я не достигну своей цели.

Несколько секунд Джорджина просто смотрела в пламя камина, затем повернулась к Мейси:

— Что ж, выкладывайте свои планы.

Уходила Мейси уже в сумерках, и на улице вихрился холодный зимний туман. Подойдя к автомобилю, она вдруг ощутила тяжелую тоску — предчувствие того отчаяния, которое придется испытать Джорджине и ее семье. Может быть, еще не поздно сделать иной выбор, повернуть ход времени и солгать, чтобы спасти тех, кто остался жить? Раньше Мейси приходилось принимать и такие решения, но… Снова игра, снова риск, только на этот раз она играет на стороне умершего художника и истины, которая вела его, когда он рисовал свою главную картину. Интересно, была бы она так же уверена, если бы картина ее не зацепила? Теперь уже не узнаешь. Мейси понимала, что мечта Ника о том, чтобы его работу увидело как можно больше людей, не дает ей покоя, даже пробившись из могилы, и она чувствовала себя заговорщицей, напарницей погибшего, помогая ему добиться правды.

По дороге Мейси затормозила у телефонной будки, чтобы оставить сообщение инспектору Стрэттону, и нисколько не удивилась, когда, подъезжая, увидела его «инвикту» возле своей конторы на Фицрой-сквер. Проходя мимо, она постучала ему в окно, Стрэттон вылез из машины и двинулся вслед за ней.

— Надеюсь, у вас для меня что-нибудь полезное, мисс Доббс.

— Кое-какая информация, инспектор, однако в ответ мне понадобится ваша помощь. Честный обмен.

Стрэттон только вздохнул.

— Уверен, что не услышу ни звука, пока не пообещаю помочь, так что — буквально с выкрученными руками — даю слово. Надеюсь, конечно, что ваша просьба не подорвет мою репутацию.

— Не подорвет, напротив, вы, полагаю, добьетесь одобрения. Итак, вот что я выяснила насчет деятельности контрабандистов в Кенте…

Мейси поставила два стула у газового камина и зажгла горелки. Когда их охватило пламя, она заговорила:

— Начнем с самого начала. Художники — Николас Бассингтон-Хоуп, Дункан Хейвуд и Квентин Трейнер — занимались контрабандой. Им помогали три рыбака — двое из Гастингса, владельцы большой лодки, и один пожилой, из Дандженесса, знающий все мели и впадины, а также бухты, пещеры и другие секретные места на берегу. Видимо, именно он нанял двух остальных, выбрав тех, кто больше всего подходил для такой работы.

— Ясно, — не поднимая глаз, сказал Стрэттон.

— Основная странность этой операции в том, что контрабандисты, в сущности, не делали ничего противозаконного. Конечно, таково лишь мое предположение, выросшее из собранных фактов и осознания миссии — именно миссии, которую взяли на себя художники. — Мейси замолчала, пытаясь понять, какое впечатление произвели ее слова. — Как вы, наверное, знаете, наиболее ценные художественные коллекции и у нас, в Британии, и на континенте сейчас скупаются группой американцев, которые извлекают выгоду из того, что аристократия ослаблена войной и экономическим кризисом, во многих семьях погибли сыновья, и линия наследования, таким образом, прервалась. Инвестиции в искусство выглядят надежнее, чем в акции и облигации, поэтому сотни известных и любимых картин уплывают за океан, в то время как наши музеи стараются сохранить хотя бы то, что у них есть. И вот художники, обычные люди вроде Бассингтон-Хоупа, Трейнера, Хейвуда, видят массовый исход полотен, которые восхищали и вдохновляли их с самого детства. Ника особенно впечатлило то, с какой уверенностью богатеи действуют на рынке произведений искусства. С одной стороны, ему самому кое-что перепало, с другой — он не мог не возмущаться происходящим. И это еще не все. Существуют люди, у которых свои причины бояться за собственное имущество. Честно говоря, я точно не знаю, какая именно группа обратилась к художникам первой, да это и не важно. — Мейси сжала губы, тщательно выбирая слова. — Как вы знаете, на политическую обстановку в Германии очень влияет новая партия под руководством Адольфа Гитлера. На многих это наводит страх, они, образно выражаясь, увидели письмена на стене и чувствуют, что могут все потерять. Но нашлись те, кто готов им помочь. Я выяснила, что ценные произведения искусства пересылают по всей Европе в безопасные места, чтобы сохранить до тех пор, пока их нельзя будет вернуть хозяевам. До возвращения могут пройти годы, десятки лет. Наши художники состоят в контакте с двумя группами людей — во Франции и в Германии, которые собирают картины и готовят их к эвакуации. Здесь, в безопасности, картины раздают сочувствующим, согласным без особой огласки хранить их у себя до окончания смутных времен, когда можно будет вернуть ценности истинным хозяевам. Закон ничего такого не запрещает, но заговорщикам явно не хочется привлекать к себе внимание тех, кто заинтересован в произведениях искусства, будь это человек, надеющийся купить картины обедневших семей, или политическая партия, которая ущемляет какую-то часть населения.

— Все это очень интересно, мисс Доббс, но тех, за кем мы охотимся, интересуют вовсе не картины. — Стрэттон протянул руки к огню.

— Знаю. Алмазы, — спокойно ответила Мейси, наклоняясь, чтобы повернуть ручку и увеличить пламя горелки. — Гарри Бассингтон-Хоуп влип в неприятности…

— Ради Бога! Неужели вы думаете, мы не знаем?

— Следите за моей мыслью, инспектор. Гарри влип в неприятности — и не совсем обычные. Прижатый к стене, он выдал секрет, которым поделился с ним брат. Преступникам в общем-то нет дела до картин — они привыкли работать с чем-то знакомым, желательно таким, что легко передать посредникам, которые сбывают контрабанду и превращают ее в деньги. К примеру, с алмазами. И ввозить их в страну стало намного легче, как только удалось припугнуть Ника Бассингтон-Хоупа тем, что его брат серьезно пострадает, если сам он не станет сотрудничать с преступниками. А уж Ник, как руководитель всей затеи, убедил остальных. Короче говоря, художники создали систему, контрабандисты же просто пришли на готовенькое, заручившись молчанием в обмен на безопасность Гарри. А как только перевозка алмазов заработала, регулярные платежи от тех, кто держал Гарри на поводке, повязали всех одной цепью.

— Предположим, вы правы, мисс Доббс — хотя все это еще требует доказательств, — но как, черт побери, вы об этом узнали?