Стивен Спотсвуд - Фортуна на стороне мертвеца

— Просто чтоб вы знали, на завтра в десять утра у нас назначен визит в дом Коллинзов. Так что имеет смысл лечь пораньше.

Ее взгляд определенно не годился для тетушки-приживалки. Хотя моя единственная тетушка держала придорожную забегаловку и отсидела три года за поножовщину, так что кто их разберет.

Мисс Пентикост глубоко вздохнула и попросила спросить Хирама, можно ли навестить его в одиннадцать вечера.

— А чем мне заняться до этого времени?

Она пожала плечами.

— Действовать сейчас — напрасная трата сил и времени. Нужно выяснить, что знает полиция, что пытается выяснить и с каким преступлением мы имеем дело. Позвони Хираму.

И она снова погрузилась в свои вырезки.

Я спустилась и позвонила Хираму насчет трупа.

Убийства составляли малую часть наших дел. И все же я видела больше трупов на месте преступления и в морге, чем девяносто девять процентов ньюйоркцев. Хотя привыкнуть к такому непросто.

Больше всего меня пугали не самые жуткие тела. Пулевые или ножевые раны, сломанные кости после автокатастроф и падений с крыш — это я могла вынести.

Тяжелее всего с теми, кто выглядит просто спящим.

В какой-то момент я замечала неподвижность. Отсутствие привычного и обыденного: медленного дыхания, пульсации крови под кожей. Я вдруг понимала, что они не просто изображают ленивца. И меня поражало, насколько тонка граница между ними и мной. Одна крупинка яда в моем кофе — и все.

И тогда по спине бежал холодок.

Абигейл Коллинз была чем-то средним. От ног до шеи выглядела прекрасно, если не считать меловой бледности после двух недель в холодильнике морга и надреза после вскрытия. При жизни она явно была привлекательной, выглядела молодо в свои сорок. Дети были на нее похожи.

А выше шеи — совсем другое дело. Кончик языка вывалился из уголка губ, придав ей сходство с проказливым ребенком. Левый глаз налился кровью, а зрачок смотрел под гротескным углом. Другой глаз стал уже синевато-белым, как у всех трупов.

— Покажешь мне рану? — попросила мисс Пентикост стоящего рядом человека.

Она никогда ничего не требовала у Хирама. Все только в виде просьб. Она прекрасно знала, как он рискует, когда впускает нас в морг после закрытия. Своими глубоко посаженными глазами, коротко постриженной бородой и величавыми манерами коротышка Хирам напоминал раввина.

Он работал помощником патологоанатома уже больше десяти лет и повидал немало способов, каким один человек может избавиться от другого. Если бы не еврейское происхождение, сейчас он стал бы боссом своего нынешнего босса. Может, даже коронером, если бы имел достаточно терпения для дипломатии. С другой стороны, профессия вызывала бы неприятие со стороны его общины, сделав парией. Но никто в этой комнате не заблуждался по поводу справедливости общества.

Хирам аккуратно повернул голову миссис Коллинз. Слева, на границе бледного лба и золотистых волос, зиял кратер, от которого отходил неровный разрез длиной в три пальца. Мисс Пентикост провела по нему рукой в белой перчатке.

— Мне сказали, что это от подставки хрустального шара, — объяснил Хирам низким полушепотом. — От единственного удара, но сильного.

— То есть убийца должен обладать недюжинной силой?

Хирам покачал головой.

— Необязательно.

Поскольку жертва сидела, угол удара ни о чем не говорил, только о том, что она, вероятно, видела убийцу. А значит, это был мужчина или женщина неизвестного роста, сильный или не очень.

Отлично! Можем исключить детей и тех, кто в коме.

Мисс Пентикост осмотрела каждый дюйм тела до кончиков пальцев. У левого запястья миссис Коллинз она остановилась, наклонившись так близко, что нос почти уткнулся в холодную кожу.

— Рассматриваешь синяки? — мотнул головой Хирам.

— Они едва заметны, — сказала мисс Пентикост.

— Скорее всего, возникли незадолго до смерти.

— Дело рук убийцы? — спросила она.

— Трудно сказать. Это уж твоя задача — взвешивать вероятности, Лилиан. Моя задача — заботиться о мертвых.

Я могла бы на пальцах пересчитать людей, называвших ее по имени, да и то загнула бы не все пальцы. Несколько лет назад мисс Пентикост помогла его семье выпутаться из переделки. Еще до меня. В общем, с тех пор он называл ее Лилиан и тайком пускал нас в морг, когда требовалось, а она старалась не злоупотреблять его любезностью.

И все же, прежде чем уйти, я сунула пару купюр из тех пачек Уоллеса в карман его белого лабораторного халата. Хирам не стал сопротивляться. Он был человеком семейным и практичным. Быстро кивнул в знак благодарности и проводил нас к задней двери, в переулок за зданием морга.

«Кадиллак» я припарковала в нескольких кварталах отсюда. Было уже за полночь, и никаких копов поблизости, но все же лучше никому не видеть, как знаменитый детектив прокрадывается в морг. На обратном пути в Бруклин мне показалось, что я заметила хвост. Но после пары кругов по случайным кварталам Манхэттена огни фар за нами пропали. Так что либо я навоображала невесть что, либо это были мастера своего дела.

Дома мисс Пентикост тут же отправилась на третий этаж, а я удалилась к себе. Я спала на той же кровати, что и в первую ночь. Остальное я приобрела на собственные деньги: пару низких книжных шкафов, которые постепенно заполняла детективными романами, слегка потрепанный журнальный столик, торшер и кресло с высокой спинкой, притащенное из дома под снос. Стены я украсила киноафишами в рамках и подписанными программками бродвейских шоу. Я иногда заглядывала на какой-нибудь мюзикл или программу кабаре, когда получалось. Они немного напоминали о временах цирка. В комнате был небольшой камин, но пока еще недостаточно похолодало, чтобы его зажигать.

Я надела зеленую шелковую пижаму, подарок мисс Пентикост, и легла в постель, медленно переваривая события дня. Запертые комнаты, мстительные духи и мертвые женщины, закрытые в холодной камере… Сверху доносились знакомые звуки: ритм шагов в тапочках, прерываемый резким постукиванием трости.

Когда я наконец-то заснула, мне снился цирк, бьющие в барабаны клоуны и ножи, со свистом вонзающиеся в мишень.

Дом Коллинзов не был точной копией особняка Вандербильтов, но очень близок к тому. Четырехэтажное гранитное здание стояло в центре Верхнего Ист-сайда и серым плоским фасадом напоминало психлечебницу для высшего класса. В дверях нас поприветствовал Сэнфорд — тощий как жердь человек в традиционном наряде дворецкого. Он обладал тщательно уложенными воском седыми усами и характерной отстраненностью профессиональной прислуги.

Прочитав немало детективных романов, я всегда надеялась на то, что убийцей окажется дворецкий. Но, учитывая тщательно отработанное спокойствие Сэнфорда, сомневалась, что он способен хотя бы повысить голос, не то что занести руку для удара. В доме нас с едва скрываемым нетерпением поджидал Рэндольф. Уоллеса, как нам сказали, вызвали на заседание совета директоров, так что экскурсию по дому устроил молодой Коллинз.